Если бы я захотел рассказать тебе обо всех своих злоключениях, обо всем, что я вытерпел от этой авантюристки, пришлось бы написать целую книгу. Так что буду краток. Едва мы уехали из Польши, она совершенно переменилась, в нее словно какой-то бес вселился. Она стала ужасно нервной, начала жаловаться, что скучает по детям, что она больна, что она сделала глупость и так далее. В Берлине она так оскорбила горничную, что я не смог поверить своим ушам. Она стала ужасно скупой, ругалась с официантами и с кем ни попадя, постоянно напоминала, что у меня нет денег. Вдруг ей пришла в голову безумная идея: ехать не прямо в Париж, а сначала в Монте-Карло. Там в гостинице она познакомилась с евреем из России, неким Миркиным. Чтобы описать этого типа, надо быть Тургеневым или Прусом. У него есть привычка: он просыпается среди ночи и требует подать жареную утку. Он везде появляется с телохранителем, который еще приводит ему уличных девок. Прости за такие слова, но это правда. Денег у него как грязи, он экспортирует меха из Сибири в Западную Европу, продает бухарские ковры и черт знает что еще. У него где-то жена и взрослые дети, ему лет шестьдесят пять, не меньше, и вдобавок он слеп на один глаз. Ты бы видела, как быстро спелись эти два проходимца, он и Клара. Будто уже сто лет знакомы. Я сразу словно перестал для нее существовать. Когда-то она продала себя Калману Якоби, а теперь нашла еще более старого и отвратительного. Калман-то хотя бы человек порядочный.
Сонечка, ты, наверно, смеешься, читая эти строки. Ведь ты меня предупреждала. И почему я тебя не послушался? Надо было плюнуть сразу же, но я был растерян и совершенно измучен всеми этими событиями. У меня просто не было сил принять какое-нибудь решение. Я, как последний идиот, потащился с ней в Монте-Карло и получил по заслугам сполна, а может, и чересчур. Там этот старый пес начал играть в рулетку и спустил несколько тысяч. Клара тоже захотела испытать судьбу и тоже проиграла больше тысячи рублей. Похоже, у нее были великие планы: она хотела увести этого Миркина у жены и опять стать миллионершей. Но он тоже не дурак. Пока ему не надоело, он развлекался с ней, кормил ее икрой и поил шампанским, но потом получил какую-то телеграмму (а может, и соврал, что получил) и срочно уехал. Обещал вернуться, даже оставил в Монте-Карло своего секретаря или кто он там ему. Черт его знает, что он придумал, но, так или иначе, его секретарь тоже скоро исчез. Разумеется, наши отношения на этом закончились. Я увидел всю ее жестокость. Сонечка, ты не поверишь, но были дни, когда я буквально голодал. Двести рублей, которые у меня были, ушли на дорожные расходы. Короче говоря, мы простились, вернее, расстались, не простившись. Она потом еще пыталась помириться, загладить свою вину, но, каким бы негодяем я ни был, все-таки я пал не так низко, как она. Я ушел от нее с проклятиями на устах, но проклинал я не столько ее (грязь — она и есть грязь, что с нее возьмешь), сколько себя и свою глупость. Я долго не решался написать Сабине, просто не мог. В конце концов написал, но она не ответила, и я не могу ее за это осуждать. Я предал всех и вся: ее, себя, сына. Но самое страшное, что я полностью потерял уважение к себе. Ужасно каждый день засыпать и просыпаться с мыслью, что ты подонок и тряпка. Надеюсь, ты никогда не испытаешь ничего подобного.
Зачем я тебе жалуюсь? Чем ты можешь мне помочь? Я в тяжелейшем положении, у меня не осталось ни франка. Продал золотые часы и вообще все, что у меня было. Я мог бы вернуться домой или уехать в Америку, но нет денег на дорогу. Я должен за гостиницу, в которой сейчас живу. Завидую каждой собаке на улице, каждой кошке, каждому червяку. Это не просто слова, это действительно так. Сонечка, скажу прямо: ты обязана мне помочь. Вышли мне сто пятьдесят рублей. Где ты найдешь эту сумму, я не знаю. Ты говорила, родители скопили для тебя приданое. Естественно, я всё тебе верну с огромной благодарностью. У меня нет никого, кроме тебя. Если ты тоже от меня отвернешься, мне останется только одно: умереть.