- Эмилия, я вас увидела из окна своей комнаты, и мне захотелось присоединиться к вам. Вы не против?
- Нет. От чего же?
Драгунская, не отрываясь, долго смотрела на пляж и бухту. Потом нараспев прочитала по-русски какие-то стихи.
Я вернулся в мой город, знакомый до слез,
До прожилок, до детских припухлых желез.
Ты вернулся сюда, так глотай же скорей
Рыбий жир ленинградских речных фонарей…
Я сказала, что это очень красиво и спросила, о чем они.
- О Ленинграде. Городе, где я родилась. Это место очень напоминает мне Балтийский бульвар.
- Все-таки замок выглядит снаружи несколько мрачновато, - заметила я, - и как-то выбивается из современного стиля устройства набережной.
- Совершенно с вами согласна, дорогая Эмилия. На Балтийском бульваре в Санкт-Петербурге променад вдоль Финского залива смотрелся бы совсем по-другому, если бы не присутствующие там новостройки из современных материалов. Кстати, вы слышали о местной легенде, о зловещей Сиреневой девочке?
- Я слышала что-то, но не уверена.
Писательница таинственно зашептала, приблизившись ко мне вплотную, так, что я почувствовала невероятный жар ее тела, будто Драгунская только что покинула раскаленную сковородку, где находилась в качестве жира для готовки.
- Эта девочка-призрак регулярно появляется в комнате замка, расположенной у входа на длинный мост, - указательный палец писательницы, напоминающий линкольнширские свиные сосиски, указал на ту часть замка, где был каменный мост в башню.
Я, задрав голову наверх, посмотрела на пятидесятиметровый мост и узкую высокую башню, в которую он вел. Эта часть архитектуры замка была для меня совершенной загадкой. Я не могла понять предназначение не только моста, но и башни.
- Мария, - обратилась я к Драгунской, - вам известно для чего к симпатичному, в общем-то замку, присобачили такой уродливый мост и эту неказистую, худую башенку?
- Конечно, - ответила довольная романистка, - эта башенка - данскер, в древние времена применялась для защиты замка, если осаждающие атаковали с той стороны. Вот только её редко располагали рядом с входом в крепость, предпочитая строить на отшибе. Потому что это туалет.
- Как туалет? – искренне удивилась я.
Драгунская громоподобно рассмеялась, вспугнув стаю птиц на раскидистом тополе.
- Иногда данскер ещё иронично называли «Золотой башней», потому что оттуда выгребали «ночное золото», то есть фекалии. Их применяли в сельском хозяйстве для приготовления компоста и удобрений.
Я с ужасом представила, каково это было - каждый раз, когда захочется в уборную, бежать туда по 50-метровому мосту в дождь, ветер и холод. А если под мостом еще и осаждающие? Если эти дикие рыцари обрушат галерею, швырнув в неё снаряд из требушета, можно и без туалета остаться. Придётся терпеть, пока война не закончится.
Драгунская прокашлялась и хриплым шёпотом сообщила, что ей точно известно, что во время ремонта в "Уэлслингтон Холле" в одной из стен замка был обнаружен скелет этой Сиреневой девочки. Он находился рядом с замурованными останками взрослого рыцаря в дорогих доспехах.
Писательница рассказывала эту жуть таким голосом, что у меня побежали по коже мурашки.
- Дом, которым теперь владеет наш друг Роман Сигал, полон скрижалей, закрытых комнат, и неизведанных подземелий, в которых, по слухам, происходят странные явления, - продолжала Драгунская и волосы на моей голове пришли в движение.
- Мне рассказывал Ижевский, что они случайно нашли старый, заброшенный тайник в подвале поместья, где обнаружили пыльный дневник некой леди Элизабет Черч. Элизабет жила в этом доме в начале 20 века и, как оказывается, была свидетельницей невероятных событий, происходящих здесь.
По его утверждению этот дневник раскрывает множество тайн и загадок, связанных с прошлыми обитателями Уэлслингтон Холла.
Я спросила Драгунскую дрогнувшим голосом.
- Где сейчас находится этот дневник?
- По словам Ижевского, у Романа Сигала.
ГЛАВА 14
ГЛАВА 14
Едва я вернулась к себе в комнату, в дверь громко постучали. Это была Миранда Грейсон. Она была в ядовито-желтого цвета деловом костюме и в дурацкой шляпке , а-ля 20-х годов. Ее миниатюрное тельце, покрытое этим нарядом, приобрело очертания огородного пугала, поставленного еще во времена Второй мировой где-нибудь в деревне Уилдшира. Я с тоской подумала, что этот наряд очень идет ей, потому что, как известно, у пугала нет разума.