Мне всегда кажется, что у многих людей, которые меня окружают, существует лишь одна цель: сделать мне как можно больнее.
- Мария, вы меня пытаетесь поддеть, или мне показалось? Вы, наверное, кажетесь себе вкусной булочкой в вашей пекарне, стряпающей в промышленных масштабах гениальных писателей. А по мне, вы страшно пересолены и в вашей выпечке чересчур много дрожжей…
Драгунская сделалась еще краснее и залепетала:
- Что вы, Эмилия говорите? Я вовсе не хотела вас обидеть…Наоборот, там, на судне…вы с Романом ярко смотрелись…Вы были парой…
Драгунская даже извинялась невыразительным пустым трёпом. Как она умудрялась писать книги, которые читали? Я хотела зарядить для нее еще одну колкость, но тут Чак Чек голосом страдающего малокровием вампира сообщил, что хозяин ожидает дорогих гостей в библиотеке.
ГЛАВА 19
Роман Сигал с лицом породистого аристократа стоял у старинной конторки, особого письменного стола с наклонной доской на высоких ножках. Я подумала, что породистыми бывают лошади и собаки, и у них эти признаки либо есть, либо нет. А у людей в крови намешано столько, что часто под внешней маской аристократизма нет-нет, да и проявится слюнявая морда плебейства, с низменными ужимками и замашками! Чем больше второго, тем чаще и громче претензии на наличие породы. В публичном лоске Сигала так и сквозила босяцкая культура новосибирской Затулинки. Возможно, я была зла на Романа из-за порно-сцены со стареющей Гилен Мейси, но теперь весь вид его раздражал меня. К его чести, олигарх соизволил переодеться после сексуальных утех, прежде чем заявиться в библиотеку: на нем был элегантный серый костюм.
В руках Роман держал потрепанную коричневую тетрадь в кожаном переплете с двумя ременчатыми застежками. Точно такую же я видела в Хемпстеде на Мэресфилд-Гарденс, 20, в Северо-Западном округе, когда посещала музей Фрейда. Среди сохранившихся личных вещей великого психоаналитика и редких экспонатов из его коллекции, была его записная книжка с неразборчивыми выцветавшими записями, очень похожая на ту, что держал теперь в руках русский магнат. Честно говоря, кроме портрета Фрейда работы Сальвадора Дали и знаменитой кушетки для психоанализа, меня музей тогда ничем не вдохновил. Мне даже было жаль восьми евро, потраченных на билет.
Приглашенные гости молча расселись за черным полированным столом и приготовились слушать обещанное сенсационное сообщение. Я прислонилась спиной к стеллажу, посвященному литературе Викторианской эпохи и окинула взглядом собравшихся. В библиотеке "Уэлслингтон Холла" присутствовала та же компания, которая совсем недавно расслаблялась на яхте «Морской роман». Меня порадовало то, что в замке не осталась наглая Гилен Мейси, отправившаяся, очевидно, в Фалмут вместе со своим рыжим театром. Драгунская сидела в кресле вполоборота, казалось, что ее тучное тело заняло половину комнаты. Свою тушу она расположила так, чтобы, не тратя энергию на поворот необъятной жирной шеи, держать в поле своего зрения Романа Сигала и меня одновременно. Джон Грейсон и Стив расположились чуть поодаль, избегая, очевидно, глубокомысленной болтовни писательницы. Миранды не было. Это было удивительно, учитывая природное любопытство непризнанной маленькой художницы. Как тысячелетнее изваяние у дверей библиотеки застыл дворецкий Чак Чек. Его дубовое лицо не выражало никаких эмоций. Мне показалось, или все же взгляд выпуклых глаз мажордома, был направлен на меня?
Между тем, Сигал театральным жестом поднял вверх тетрадь.
- Уважаемые гости! Сегодня я рад представить вашему вниманию уникальный артефакт – старинный дневник Элизабет Четч, который мой друг и партнер Стив Ижевский, присутствующий здесь, нашел в тайнике одной из комнат замка. Судя по записям, Элизабет Четч жила здесь в годы Второй мировой войны и после. По всей видимости, она работала здесь по найму. Ее записи позволяют нам заглянуть в прошлое и ощутить атмосферу тех времен.
Элизабет, очевидно, была наблюдательной и чувствительной женщиной. Она детально описывала жизнь в замке, а также странные и необъяснимые явления, свидетелем которых она стала. Одно из таких явлений – появление Привидения Сиреневой девочки и ее спутника – неизвестного рыцаря. Позвольте мне прочитать вам отрывок из её дневника, который, я уверен, вас поразит.
"6 октября 1947 года. Сегодня ночью снова слышала шаги в коридоре. Это не было похоже на шаги наших постояльцев – слишком лёгкие и бесшумные. И вот, когда я решилась выйти из комнаты, увидела её. Девочка в сиреневом платье, старинного покроя, как из другой эпохи. Она парила медленно, не касаясь пола ногами, а рядом с ней был высокий мужчина в доспехах, его лицо было скрыто под шлемом. Я замерла от ужаса и восхищения одновременно. Они остановились у окна, и, казалось, смотрели вдаль, на что-то известное только им."