Роман окинул библиотеку рассеянным взглядом и сфокусировал его на мне. Я, конечно, продолжала ненавидеть его, но когда его мягкий и глубокий взгляд коснулся моих ресниц, я готова была простить ему ту сцену в восточном крыле замка. И если честно, то я сама хотела очутиться в тот момент на месте этой отвратительной Мейси.
Между тем, Сигал продолжил.
- Элизабет описывает, как поначалу она испытывала страх, но затем ее охватило чувство глубокого сострадания к этим призрачным фигурам. В последующих записях она не раз упоминала о Сиреневой девочке и рыцаре, стараясь разгадать их тайну. Вот ещё одна из записей, датированная 12 ноября 1947 года:
" Я вновь увидела их, но на этот раз они были не одни. Привидение девочки плакало, и рядом с ней стояла женщина в белом, утешая её. Рыцарь же молча стоял рядом, держа меч, будто охраняя их. Кто они? И почему приходят сюда?"
Роман улыбнулся и сказал.
- Я, конечно не верю в приведения и все такое прочее…Эти строки Элизабет, быстрее всего, передают фантазию и воображение одинокой женщины. Это свидетельства человека, который искренне верил в то, что видел и переживал. Ижевский, например, предполагает, что женщина была больна психически. Так или иначе, дневник Элизабет Четч – это настоящий артефакт, открывающий окно в прошлое этого замка.
Сегодня, держа в руках этот дневник, мы не только погружаемся в прошлое, но и ощущаем связь с теми, кто жил здесь до нас. Я уже говорил, что Элизабет Четч, была особой весьма наблюдательной и, описывая взаимоотношения людей, живших в то время в замке, описала немало событий, скрывающих, вероятно, немало реальных тайн того времени. С этим еще придётся разобраться. Роман устало вздохнул, и я подумала, что эта отвратительная Мейси попыталась использовать свой шанс на сто пятьдесят процентов. Сигал захлопнул тетрадь.
- Благодарю вас за внимание и надеюсь, что это сообщение не испугает вас, а наоборот, вдохновит на дальнейшее исследование истории нашего замка.
После этого мы все высказались по поводу этого странного дневника. Каждый говорил какие-то слова, но они казались мне пустыми фразами банальной болтовни, встречающейся в нашей жизни повсеместно. Так фанаты фильмов ужасов обсуждают очередную серию кровожадных героев, которая на самом деле их уже не трогает вовсе. Кроме того, мне показалось, что люди, присутствующие в библиотеке, в основном были заинтересованы только моей реакцией на возможность проживания здесь привидения Сиреневой девочки.
Положа руку на сердце, мне не терпелось быстрее уйти в свою комнату и хорошенько выспаться. Событий сегодняшнего дня хватило мне с избытком.
Я вошла в свою комнату и закрыла дверь на замок. Включила свет и мое слегка увеличенное отражение удивленно посмотрело на меня усталыми глазами. Я вздрогнула. Очевидно, так и выглядит Сиреневое приведение: синие круги под глазами и безжизненный грустный взгляд. Раздевшись и приняв душ, я в нижнем белье упала на кровать и, закинув руки за голову, задумалась, уставившись в потолок. Мне показалось, что хрустальные изделия огромной люстры следили за мной, настороженно поблескивая синеватым светом. По-моему она горела намного ярче теперь, чем утром, когда Чак Чек демонстрировал мне работу этого потолочного бестеневого светильника.
Я взяла пульт с прикроватной тумбочки и уменьшила свет до ночной подсветки.Поставила будильник на восемь часов. Комната погрузилась в темноту. Я думала о Романе Сигале, который избегал меня. Зачем он тогда пригласил на яхту? Сквозь вязкую дремоту я подумала о том, что события, связанные с назначением ведущей журналистки «Лондонских хроник» для расследования неизвестно чего в этом жутком поместье, вызывают последнее время у меня подозрения. С этими тревожными мыслями я и уснула. Мне снился Роман Сигал, убегающий от преследовавшей его Сиреневой девочки. Правда, привидение было с лицом лондонской светской львицы Гилен Мейси. Рот ее в кроваво-красной помаде был открыт и она что-то кричала.
Проснулась я от странного металлического звука, раздававшегося из ванной комнаты. Волосы на моей голове зашевелились. Я приподнялась на локтях, прислушиваясь. Взгляд мой упал на огромное зеркало, и я едва не описалась. На меня смотрела девочка в сиреневом платьице. Глазницы на ее лице были черными, волосы на голове были сиреневого и даже синего цвета. Она как бы парила в воздухе, пристально на меня глядя. Потом она исчезла, оставив в зеркале черно-белый след, и мгновенно появилась из шкафа, дверь которого жалобно скрипнула. Сиреневая девочка направилась в мою сторону, ступая босыми ногами по ковру. В двух метрах от кровати она остановилась.