Мария Драгунская пила неразбавленную водку, в отличие от остальных, которые предпочитали в качестве аперитива джин. Осушив очередную порцию мощным глотком, которому позавидовала бы страдающая от жажды бельгийская голубая корова, писательница оглядела своими маленькими глазами мою фигуру и сказала на плохом английском:
- Эмилия, ваше платье – настоящий шедевр архитектуры, предназначенный для того, чтобы прославлять пропорции женского тела.
Потом она дотронулась до лифа своего балахона, похожего на двухместную туристическую палатку, и спросила:
- Не кажется ли вам, дорогая, что мое платье меня слегка полнит?
Я подумала о том, что ее полнит вовсе не одежда, а то, что она ест минимум восемь раз в день, но сказала:
- Нет, Мария. Вовсе нет. Просто вы немного полноваты, но эта полнота не безобразна, а даже чем-то пикантна…
Конечно, под словом «немного» я подразумевала, что она разъелась, как свинья. Драгунская вдруг затряслась всеми своими подбородками и многочисленными жировыми складками. Я не сразу поняла, что она смеется тонким, почти беззвучным смехом инопланетного монстра.
- Уж лучше к старости быть румяной пышкой, чем засушенной мартышкой! – она вытерла слезы, появившиеся в уголках глаз и, мгновенно став серьезной, спросила:
- Эмилия, очевидно, вы тоже художница?
- Нет, я – тренер по фитнесу.
Ева Мендельбойм, моя приятельница, держала на North Row,64 недалеко от станции метро Марбл-Арч фитнес-клуб под названием «Девственница», который я иногда посещала. Еще в отеле, изучая условия своего редакционного задания, я решила, что буду выдавать себя за тренера этого клуба.
- Почему вы решили, что я – художница?
Вместо писательницы мне ответила Миранда.
- Мария – писательница. Она привыкла читать персонажи по лицу. В любой женщине, рисующей каждый день на своем лице картину с помощью косметики, она увидит художницу. Сама она, как видите, не делает и штриха…
Я увидела, как вспыхнули яростью глаза под нависшими веками Марии Драгунской. Очевидно, между этими двумя особами не было любви.
- Художник ищет баланс между своим внутренним миром и миром внешним,- продолжала Миранда гнусавым неприятным голосом, - Эмилия – девушка, которая не мучается сомнениями и творческим поиском. Это видно сразу.
Миранда достала из мятой пачки тонкую сигарету без фильтра и прикурила ее от спички из такого же мятого коробка, извлеченного из заднего кармана джинсов. Доставленные с берега официанты со знанием своего дела принялись быстро накрывать стол в передней части гостинной.
- Художник, который любит свою профессию, может черпать вдохновение всюду, а придурок сидит и ждёт, пока его посетит муза. Такого я терпеть не могу. Некоторые говорят, что вот на меня нашло вдохновение — это всё ерунда. Художник — прежде всего труженик. Работать каждый день — это самое важное! Ну, и конечно, у тебя должен быть талант.
Стив Ижевский, подойдя с новыми порциями напитков для нас, спросил Миранду:
- Неужели вы считаете и Малевича с его «Черным квадратом» талантливым художником? По мне, так этому шедевру пора дать новое название: « Барак Обама, темной ночью, в тёмной комнате».
Финансист сам же и рассмеялся своей плоской шутке. Кроме него никто даже не улыбнулся, а Джон Грейсон, отхлебнув из своего бокала, серьезно сказал: