– Я всегда полагал, что человеку, которого так ненавидят, как тебя, очень даже может пригодиться секретное убежище, – сказал Зак, когда обрел дар речи.
Митчем снова усмехнулся. Его самодовольная ухмылка бесила племянника.
– Это не убежище.
– А что?.. – глухо проговорил Зак.
Хотя он твердо стоял обеими ногами на бетонном полу, его плечи ослабли от страха. В животе что-то сжалось, и он чувствовал избыток адреналина в крови. Тело больше не ощущалось как собственное, оно мучительно трепетало в руках охранников. Он был пойманной рыбой и беспомощно болтался на леске, приближаясь к берегу, к своему удушению.
– В убежищах люди прячутся сами, – сказал Митчем, – а здесь людей удерживают, не спрашивая их желания.
Он махнул рукой, и прежде чем парень успел опомниться, крепкий охранник, справа от Зака, вонзил шприц ему в шею и надавил на поршень.
Зак пытался сопротивляться, отбиваться, кричать и дергаться, но это было все равно что барахтаться в зыбучих песках.
Охранники затолкали его в комнату, и стеклянная стена вернулась на место. Он был в ловушке. Зак резко бросился на стекло, надеясь перебороть действие успокоительного.
Митчем смотрел на племянника, засунув руки в карманы брюк, смотрел на него как посетитель зоопарка на зверька в клетке. Зак колотил кулаками по стеклу. Стекло не сдвинулось с места. Стерильная тишина комнаты укутала его в кокон, проглотила его. Силы Зака угасали.
– Зачем было колоть мне успокоительное, если ты собирался просто запереть меня здесь! – громко выкрикивал Зак в тишину, надеясь, что слова пройдут сквозь стеклянную преграду.
– Незачем, конечно. Я просто так захотел, – отвечал Митчем и сделал паузу. – Я давал тебе весь мир, Зак. Свободу, богатство, первоклассное образование, а ты просто швырнул это все мне в лицо – и ноль благодарности. Я был очень разочарован, узнав, что ты сбежал из Академии.
Зак фыркнул. «Свобода»? Собрав остатки сил и со всей злости, он в последний раз ударил кулаком по стеклу. Потом пнул его ногой так, что раненая лодыжка снова заныла.
– И этот дом! И Вилдвуд! Все, что ты делал, – это сажал меня в дорогие клетки! Ты обращался со мной как с VIP-заключенным.
Он пытался выглядеть вызывающе и проклинал ребенка внутри себя, который, вместо этого бунта, хотел плакать. Ребенок хотел свернуться калачиком и умереть прямо на холодном цементном полу. Тот самый ребенок, который прятался от медсестер после смерти матери.
Зак ослаб под действием препарата, его колени подогнулись, он ссутулился и опустился на пол. Митчем подошел вплотную к перегородке – его дыхание оставляло на стекле запотевший след. Он смотрел на племянника, и на лице его отражалась смесь разочарования и недовольства.
– Мы все пленники своих демонов, – произнес он, положив ладонь на стекло. – Но лишь некоторым из нас достаточно повезло, чтобы иметь золотую клетку.
Митчем повернулся и пошел прочь. У выхода он остановился.
– Возможно, тебе следует больше это ценить.
С этими словами Митчем оставил племянника в покое. Он выключил свет в подвале. Цементная стена вернулась на место. Теперь была только тьма и бесконечная тишина.
Зак почувствовал, как сознание ускользает от него. Когда сон пришел за ним, парень охотно поддался его зову.
Глава 3
Ника
Бастиан помогал Нике пересечь территорию таинственной гасиенды. Но прошла всего минута, и ей понадобилась передышка.
– Дай мне две секунды, – попросила она.
– Не торопись, – успокоил он ее и жестом предложил присесть на край фонтана. Ника проковыляла к воде и села. Вопросы и желчь просились к ней на язык. В голове все еще стучало.
Что с ней происходит? Она была слишком слаба, и, хотя могла теперь вспомнить, как оказалась в Мексике, она совершенно запамятовала, каким образом добралась от туннеля до гасиенды. Что это значит? Ее накачали какими-то препаратами? Оглушили ударом по голове? Мысли когтями царапали разум. И процарапывали все глубже, до глубокой зияющей раны, пóлой и ужасающей.
Ей нужно было непременно увидеться с друзьями.
О ком Бастиан говорил, с кем она должна встреться в первую очередь? Ника глянула на своего провожатого. Она впервые могла рассмотреть его внимательно. Густые брови, рубцы над ними, шрам на левой щеке. Похоже, он в этой жизни уже получил изрядную порцию ударов. Тем не менее Бастиан не мог быть намного старше ее. Максимум восемнадцать. У него сильные руки, с выраженными венами и четко очерченными мышцами и стройное телосложение. Как может такой юный парень распоряжаться таким имением?
Бастиан поймал ее взгляд и улыбнулся. У него глаза медового цвета, и ямочки на загорелых щеках. Парень засунул руки в карманы синих льняных штанов, подпоясанных ремнем с претенциозной золотой пряжкой. Он напоминал рекламу летнего одеколона в дьюти-фри. Вроде тех рекламных плакатов на стенах аэропортов в июле. Ника нахмурилась и отвернулась.