Лилька не верила. Муж пил уже не первый год. Все оттого, что жена не беременела. А ему детей хотелось;
Муж был столяром. На мебельной фабрике его ценили. Специалист хороший, потому прощали многое. Но терпение небесконечно, и Яшку уволили. Мужик не огорчился. Он успел натаскать с фабрики материал и, собрав из него стол иль кресло, продавал недорого и снова пил, радовался жизни. Так шли недели, месяцы, годы, Теперь он сам молчал о детях. Жена о них слушать не стала б. Да и какой там ребенок, если мужик себя кормить перестал? Лилька не ругала Яшку. Не видела в том смысла. Не попрекая, делилась с мужем скудным куском. Но когда он в ее отсутствие пропил ковер со стены, баба тут же выгнала Яшку на улицу, не велев ему появляться даже на пороге.
Он пообещал. И слово свое сдержал. Не давал знать о себе и не появлялся. Когда его взяла милиция, заподозрив Яшку в тяжком преступлении, у мужика нашлось много свидетелей, доказавших Яшкину невиновность.
— Черт знает куда катимся, — сетовал следователь. — Пьяницы своего защитили, доказали непричастность к случившемуся, а на громадном хлебозаводе даже не хватились враз. Нет у них возможности развозить своих по домам! И рискуй люди головами после второй смены. Не только у них такой бардак.
…До полуночи задерживались в больнице врачи возле Лилии. Ее осматривали и обследовали врачи областной больницы, делали снимки, изучали их, спорили, нужна ли женщине операция и, главное, что она даст. Не ухудшит ли состояние больной?
А время шло. Врачи следили за здоровьем женщины, сверяя с фактами предположения, и все же решились на операцию. Она обещала быть не только трудной, но и долгой, утомительной.
Бронников еле сдерживал себя:
— Пора позвонить, может, она умерла? Не выдержала? Прямо на столе не стало? — У него начинали дрожать руки, он то и дело заходил в кабинет, чтобы перекурить.
Вот и рабочий день закончился. Пора домой. Но как пойти, не узнав результата? Юрий Гаврилович набрал номер ординаторской.
— Операция заканчивается. Пока все нормально, а дальше будем ждать. Сами знаете, сколько критических дней впереди! Их тоже нужно пережить! — ответили со вздохом.
Едва вышел за ворота больницы, лицом к лицу столкнулся с Яшкой.
— Как моя?
— Операция сделана. Теперь надо ждать…
— Только бы выжила!
Юрий Гаврилович заметил, что Яшка тщательно побрит, подстрижен, умыт и одет опрятно.
— Домой вернулся?
— Ага! Все ж семейный. Негоже на свалках в обнимку с барбосками спать. Глядишь, и моя недели через две домой придет.
— На работу устроился?
— Вернулся! Надо мной с неделю хохотали. Мол, из декретного воротился! Аккурат через три года. Ну, показал, что ничего не растерял, по тому ж разряду приняли! — радовался человек.
— А пить бросил?
— С этим завязал! Теперь уж навсегда. Слово дал Лильке, что никогда пьяным не увидит.
А через три дня Юрию Гавриловичу позвонили из областной больницы:
— Умерла Лилия… Не выдержали сосуды, подвело давление. Оно и убило…
— Как же так? Упустили? Прозевали миг, и ее не стало.
Задрожали руки, зазвенела у виска тонкая, пронзительная
струна.
«Нет ее, нет, а жизнь продолжается, даже странно, что ничего не изменилось, не остановилось. Ведь человека не стало! — Закурил главврач. — Что же я теперь скажу Яшке? Ведь вот он выжил и на ноги встал из-за надежды… Как же теперь он будет? Кто его станет ждать? Ее у него отняли те двое. Милиция их так и не нашла. Обидно… Почему у нас некому защитить человека? Может, и мне уготовлена участь сдохнуть от чьей-то руки, какого-нибудь козла, позарившегося на зарплату…»
— Юрий Гаврилович! Что с вами? — тормошит Бронникова Петухов. — Встаньте! Что случилось?
— Упал, Вань! Даже не помню как. Отказали часы внутренней защиты, и я не успел дойти до дивана.
— Неприятность?
— Да, Вань…
— Какая?
— Лиля умерла…
Петухов молча сел рядом. Ни слова, только в глазах боль и пустота. Опять потеря…
— Иван Борисович! Нам можно вести больных помыться? — вошла санитарка Люба.
— Ведите!
— Вот и тебя по отчеству звать начали. Стареешь или мужаешь? Смотри, сколько седины в голове появилось! А ведь пришел к нам совсем мальчишкой. Мне и не верилось, что останешься, приживешься и сработаемся с тобой. Трудная она у нас, эта работа. Оттого морщины и седины из самой души прут.
— Мне сегодня Кутузов ультиматум предъявил. Если сегодня не отведу его в театр, он вместе с войском начнет восстание против нас, то есть поднимет бучу.
— Час от часу не легче! — отозвался Бронников. И спросил устало: — Какой спектакль хочет посмотреть?