— Мои внуки рожицы краской вымазали и подкрались, когда я поесть сел. Они как взвыли за спиной на два голоса. Я повернулся, у меня борщ через уши выскочил. Я, взрослый мужик, в натуре под стол залез, думал, мои больные обоими корпусами ко мне пожаловали. Во внучатки! До обморока довели! — смеясь, жаловался Бронников.
— Ваши большие! А вот мой клоп что вчера отчебучил! Вернулся я домой с работы, Лида ужин на стол поставила. Сын на горшок сел. Вижу, оба хмурые. Понял, что поругались меж собой, но меня не хотят расстраивать. Я уже чай допил, как сын слез с горшка и несет мне его. С мочой показывает и говорит: «Какать нечем! Мамка пирожное не покупает! Как жить дальше буду?» Ему еще трех лет нету, а хитрить научился!
— Это что. Моей Наташке всего восемь лет, а у нее уже любовник, так одноклассника зовет, что ей понравился. Одного при том не пойму, именно с ним каждый день дерутся как кошка с собакой. Попробуй хоть кто-нибудь влезть разнять их, вдвоем на него набросятся и так отделают, смотреть жутко. Спросил ее, зачем дерется с тем мальчишкой, она мне в ответ: «Чтоб на других девчонок не смотрел. Пусть привыкает к семейной жизни».
— Крутая девка! Вся в деда! — смеялся Петрович и напомнил Бронникову, как тот три года подряд дрался с соседкой по парте. Все хотел прогнать ее. Та терпела, хотя сдачи давала. А потом стала работать в горздравотделе. И Бронникову много лет портила нервы. Все просьбы игнорировала, урезала средства на дурдом, и только когда она ушла на пенсию, Юрий Гаврилович вздохнул свободно. Но с бывшей одноклассницей даже теперь, встречаясь в городе, не здоровается и не разговаривает. — Чего вы с ней враждовали, признайся хоть теперь? — спросил Леонид Петрович.
— Терпеть не могу подхалимов и зубрил. Она всех ребят высвечивала учителям. Слишком много неприятностей из-за нее было. И хотя не любил бить слабых, с этой себя не мог сдержать. Редкая сволочь! Она и в институте фискалила на всех. Я знал и предупреждал ребят. Сам из-за той гадюки трижды в госбезопасности побывал. Ну и отплатил ей. Свадьбу расстроил. Рассказал жениху, кто она есть. Он от нее мигом сбежал. Навсегда откачнулся, так и осталась в старых девах.
— Узнала, кто ей помешал?
— Само собой. Я сам сказал о том стерве!
— Юрка! А сколько нервов истрепала она тебе в благодарность?
— Хватило! Ну да что теперь? Недавно видел ее. На базаре сумками торгует. Совсем одряхлела.
— Неужели пожалел?
— Посочувствовал. На жалость пороху не хватило.
— Скажи-ка, Юрий, к тебе в больницу не поступал Олег Долгополов? Его сослуживцы у меня побывали. Увидеться хотят.
— Есть такой. Он в Афгане и Чечне воевал!
— Точно! Давно он у тебя?
— Считанные дни. Ну и мужик! Крепко его скрутило, до самых печенок!
— Уже меня опередил, анатомировал? Кто разрешил? — засмеялся Сидоров и спросил: — Как он там?
— Плох! Ему нельзя видеться ни с кем. Он бросается на любого. Даже в общей палате не держу, всех перекрошит. Сила у него нечеловеческая. Вчетвером не связать. Не знаю, удастся его подлечить иль нет, он нашего санитара чуть не убил. Весь в переломах лежит в травматологии. А этот — в клетке. Конечно, лечим. Но с ним крайне трудно.
— Юр! Можно мне с ним поговорить?
— Поговорить? Ты ненормальный! Это нереально. Мы врачи, а не рискуем. Увидеть — пожалуйста. А в клетку не пущу. Он действительно опасен и непредсказуем.
— Его родного брата казнили афганцы. На глазах у Олега. Тот на год моложе был. Всего три месяца воевал. Остались сын и жена. А еще мать с отцом. Как к ним вернуться, как сказать, что не сумел защитить? А нервы уже на пределе. Говорят ребята, классный парень тот Олег. Его действительно боялись «духи». Сам смерть искал. Не отсиживался в укрытиях, не прятался в окопах. Сколько раз лежал в госпиталях… И все равно уходил на войну. Смелый мужик, вот только жизнью не дорожит. Говорят, что сердце и душу потерял на войне, потому оставшееся не жаль.
— Таких много у нас перебывало. Иные умерли, не придя в себя. Даже имя не вспомнили. О причине болезни подавно забыли.
— Этот очень многим жизнь спас!
— Зато свою не сберег.
— Ну разреши мне с ним увидеться!
— Зачем? От него ни одного слова не услышишь. Рано! Понимаешь?
— Хотя бы глянуть дай!
— Он бросается на решетку. Плюется, мочится на проходящих мимо. Пусть хоть немного успокоится. Да и что это за ребята, почему спрятались за твою спину? — спросил Бронников.
— Они вместе воевали!
— Я это понял.
— Юр! Они не знают, что он у тебя. Спросили о сослуживце. Они ко мне заявились спросить, не попадал ли в морг такой? Я по журналу глянул. Нет! Не было! Ребята и поделились своей бедой. Мол, этому человеку многие жизнью обязаны с войны. И если жив, вдруг помочь нужно? Они готовы в любой момент.