я так и залился кровью. Соседка сама испугалась. Кое-как сорвала с меня кота. А тот успел не только меня, а и Снежку покалечить. Лапку ей прокусил и шею. Да когтями бок ободрал. Три месяца я лечит свою любимицу. Даже уколы делал. Квартира была маленькой, тесной, более крупную живность держать невозможно. А и мышь жила на моей койке. Спала у меня на подушке, ели вместе. Мать сначала ругалась, потом привыкла. И верите, вот этот случай меня переломил. Я пока лечил Снежанку, много пережил. Все она во мне перевернула. Так тяжело выздоравливала. А ведь единственным, неразлучным дружком была. Когда поправилась, я пообещал, что никогда не стану больше обижать девчонок, ведь у каждой из них свой дружок сыщется и обязательно вступится за хозяйку.
— Выходит, мышь в медицину вывела?
— Снежанка особой была, подружкой детства. Она разбудила во мне лучшее, что спало в душе до поры. Потом мать помогла. Умный человек, принесла голубя. Ему мальчишки лапки отрезали. Я протезы сделал. Долго с ними возился. Однако получилось, признал их Сеня, но расклевывал, а когда снашивались, прилетал за заменой. Пять лет с ними прожил. Вот так-то мать понаблюдала и говорит: «Быть тебе, Ванюшка, ветеринаром. Добрые руки имеешь. А и дело это чистое. Только учиться нужно получше, чтоб в институт взяли. Из роду нашего никому не повезло получить высшее образование. Может, тебя Господь увидит, даст возможность?» А образование уже платным стало, — вспомнил Петухов.
— Отец помог? — спросил Бронников.
— Откуда ему взять? Он алкоголиком был. На пивзаводе работал. Надирался до глюков. Так и умер в психушке напротив, отказал организм, сломался и не выдержал. Хотя до пивзавода в армии служил. А вышел в отставку и не удержался. Он бросил нас с матерью, ушел к другой. Та выгнала через год. Другую сыскал и тоже недолго продержался. Ушел к бомжам, к нам не вернулся. Понимал, что вернуться в человеки не сумеет, а бомж кому нужен? Постыдился стать иждивенцем. Ну а у бомжей жизнь суровая. Там здоровые не выдерживают, наш припадочным стал. Сдали его бомжи в психушку, нам ничего не сказали. Он вот здесь, напротив, три года жил. Лечили от запоев, эпилепсии. Но не всем везет. Так и наш… последний приступ оказался самым жестким. Ночным! Санитары спали. День выдался тяжким, никто не услышал, как он бился об пол головой. Утром, когда все проснулись, отец уже умер…
— Грустная история, — заметил Бронников.
— Мать на двух работах еле успевала. А тут отцовская мать сыскалась. Не признавала нас все время, одна осталась. Состарилась, болезни ее достали. Упросила к ней перейти в дом. Все на меня завещала, даже сбережения. Оказалось, мы с ней всегда могли б ладить. Только поздно она поняла, жалела об упущенном, но время не вернешь. Хотя пять лет жили очень дружно. Потом бабуля умерла. Сердце подвело. И лишь перед самой смертью высказала обиду на сына: жил непутево и ее на столько лет лишил семейной радости.
— Она давно умерла?
— Перед моим окончанием института за месяц.
— А мать вторично не вышла замуж?
— Даже говорить об этом не хочет. Намучилась в первом замужестве. Повторить боялась. Хотя предложений хватало. Но мать жила ради меня. Она и теперь ни о чем не жалеет. Живет одиноко. Я на работе, она дома. Уговорил хоть годок отдохнуть. Так снова хочет вернуться к своему делу. Говорит, что от одиночества устает больше, чем от работы…
— Женщины всегда правы. Спорить с ними бесполезно! — улыбался Юрий Гаврилович. — Счастливый ты, Ваня! Мать имеешь, сам еще молод, семьей не обзавелся, да и не спеши с этим. Поживи вольно. Вон там, напротив нас, в мужском корпусе, знаешь, сколько несчастных лечатся? А причина — неудачный брак! Сколько мужиков именно поэтому наложили па себя руки или получили большие сроки, попали в зоны. Я за свою жизнь столько всего наслушался от больных, что вконец облысел. — Провел рукой по голой голове и добавил: — Сам знаешь, больных обоих корпусов веду. Оттого и теперь ночами спокойно спать не могу…
Глава 2. БЕДЫ И РАДОСТИ
Петухов перед уходом обошел все палаты. Поговорил с больными и санитаркой. Все было спокойно. Ничто не настораживало. Он решил, вернувшись домой, позвонить Лиде, договориться о встрече на завтра. В больнице, как ни старайся, все друг у друга на виду. Если не больные, значит, кто-то из медиков обязательно окажется рядом. А говорить о личном при чужих не хотелось.
Иван успел перевести дух и только потянулся к телефону, тот сам зазвонил.
— Это вы? — узнал Петухов голос Юрия Гавриловича, и холод побежал по спине. Знал: главврач называет его на вы в случае неприятности. — Так вот, подвела вас интуиция, Петухов. Не стало человека! Ваша больная, Юля, все же выскочила из окна. Конечно, сразу насмерть.