Прошло недели две после того спора. Бронников сам отпустил врачей пораньше. Ведь Новый год наступал. Хотелось, чтобы в этот день люди отдохнули. Сам остался дежурить вместе с Таисией Тимофеевной, медсестрой и санитарками. Все шло тихо, спокойно. И вдруг в кабинет влетела толстуха Рая. От нее несло спиртным. Бронников вспомнил, что эту бабу сегодня навещала сестра. Вот и принесла к празднику, чтоб скучно не было.
— Рая! Идите в палату! — велел женщине.
— А мы бухаем! Давай с тобой раздавим по мензурке! Что? Не хочешь? Брезгуешь со мной на брудершафт? А ты вообще знаешь, кто я? Если захочу, тебя как клопа по стене размажут мои мальчики! Ты кто есть? Голь перекатная! От тебя селедкой и кислой капустой несет! Тьфу! Я сторожам плачу втрое больше, чем ты получаешь! Давай ко мне в холуи! Сытнее жить будешь. Не веришь, а зря! Гля, у тебя портки скоро гвоздями к жопе прибивать надо будет, вот-вот свалятся! — хохотала баба.
— Идите в палату! — нахмурился Юрий Гаврилович и встал из-за стола.
— Ты мне указываешь, потрох? А что ты есть?
— Что вам нужно?
— Бухнуть с тобой на брудершафт! Иль слабо?
— Я на работе и на брудершафт пью только с женой.
— А я чем хуже? Твоя облезлая метелка и на бабу не похожа. Вот то ли дело я! Всего много! — хлопнула себя по могучим грудям и заду.
— Рая! У меня много работы! Не мешайте ее закончить. Я тоже хочу отдохнуть!
— Я мешаю? — пошла буром на врача, тот нажал кнопку экстренного вызова санитарок, но они убирали в палатах и не услышали сигнала.
Райка побагровела. Она ухватила Бронникова за халат. Тот оттолкнул. Баба даже не пошатнулась. Лишь глаза налились злобой. Она вытащила из кармана халата бутылку шампанского, Юрий Гаврилович едва успел перехватить замахнувшуюся руку, но баба саданула его головой в лицо.
— Ну, сволочь! — Ухватил Райку за ворот халата, та прокусила ему руку. Юрий Гаврилович поддел ее коленом в живот и, распахнув настежь двери кабинета, позвал на помощь.
Дежурная медсестра, увидев все, позвала санитарок. Но даже вчетвером им никак не удавалось скрутить Раису. Она раскидывала всех шутя и орала:
— Слабаки! Вас всех урыть в навозной куче! И тебя, козла, — первым! Ишь, он со мной отказался выпить! Завтра будешь жопу мне лизать, чтоб остаться на работе! Устрою тебе веселуху, пропадлине!
Лишь когда подоспели двое санитаров из мужского корпуса, бабу удалось скрутить. Медсестра вколола ей двойную дозу успокоительного, и через несколько минут Райка уснула.
Настроение главврача было вконец испорчено.
Узнав, что жена идет к подруге на всю новогоднюю ночь, предупредил, что остается в больнице. Да и куда появишься с распухшим лицом и прокушенной рукой? Бронников, глянув на себя в зеркало, грустно усмехнулся и сказал тихо:
— С Новым годом тебя, жопа с ушами! — и огляделся. Не приведись больные услышат, мигом примут за чокнутого.
Главврач знал, что Раиса — родная сестра прокурора города. Именно он просил Бронникова подлечить ее. Но как? Он понял, что с этой бабой ни у кого из врачей контакта не будет. Раиса станет терроризировать любого. И утром, едва пробило восемь часов, позвонил прокурору. Рассказал о происшедшем.
— Что ж делать с ней теперь, ведь спивается она. Самому заняться ею уже поздно и совестно. Кулаком дурь не вышибешь, — вздохнул тот тяжко.
— Там не только дурь, а и хамство, наглость, полное отсутствие воспитания. Я не могу навязывать врачам человека, который станет унижать, грозить и оскорблять их, находясь в здравом уме и доброй памяти.
Раису через неделю увезли в областную больницу. Там она пробыла совсем немного и погибла. Именно под ней обвалился балкон, и баба с седьмого этажа упала на кучу строительного мусора, что не успели вывезти.
Прокурор негодовал. Он целый год не давал покоя строителям и врачам больницы. С Юрием Гавриловичем подчеркнуто не здоровался. Бронников не видел за собой вины и не обращал на это внимания. Но с тех пор никогда не спорил с коллегами, что любого больного можно уговорить и убедить…
Месяца два после случая с Раисой он плотно закрывал за собой двери кабинета, но потом снова стал забывать.
— Юрочка Гаврилович! — услышал он тихий голос из коридора.
Так звала его только Ксения. Она, несмотря на то что имела высокие звания, много лет отдала медицине, считалась сильнейшим кардиологом, никогда не входила в кабинет, не постучав, не спросив разрешения, а чаще всего вызывала Бронникова тихо и тепло. Ей это разрешалось.