— Это моя женщина! — зарычал Уилл, одновременно помогая ей встать и обнимая ее.
— Ну-ну, — сказал он мягко, немного отодвигаясь, чтобы не придавить Шарлотту. — Теперь ты в безопасности.
Уилл взял Мэри за руку и увел оттуда. Она предположила, что он ударил тех мужчин какой-то дубинкой, но не стала оборачиваться, чтобы посмотреть.
— Они сделали это? — спросил Уилл, все еще тяжело дыша.
— Нет, — ответила Мэри. — Ты успел вовремя.
Уилл завел ее еще дальше в лес, и, когда они подошли к большому дереву, чтобы укрыться под ним от сильного дождя, он остановился и усадил ее.
— С тобой и малышкой ничего не случилось? — спросил он, садясь рядом с ней и обнимая ее.
— Вроде нет, — ответила Мэри, качая Шарлотту, чтобы успокоить.
И вдруг она расплакалась и плакала так, как никогда не плакала со дня суда. Все невзгоды и лишения, жестокость и унижения, которые она терпела так долго, казалось, выплеснулись наружу просто потому, что кому-то она не была безразлична и этот человек хотел ее успокоить.
— Теперь ты в безопасности, — шептал он, обнимая ее. — Я больше никому не позволю до тебя дотронуться.
Немного позже дождь перестал так же неожиданно, как и начался, и солнце вышло из-за туч. Мэри дала Шарлотте грудь, а Уилл по-прежнему обнимал ее. Они промокли насквозь и вымазались в грязи, но, по крайней мере, им не было холодно.
— Я пошел разыскивать тебя, когда начался этот кошмар, — объяснил Уилл. — Незадолго до этого я видел Сару и Бесси, и они сказали, что ты вернулась в палатку, чтобы уложить Шарлотту. Я должен был прийти к тебе еще тогда.
— Как только мы сошли на берег, я испугалась, — призналась Мэри. — Все просто сошли с ума.
— Да, их будто заразили безумием, — сказал Уилл тихим голосом. — Я никогда не видел ничего подобного.
— Как ты нашел меня?
Какое-то мгновение он молчал, и Мэри догадалась, что его совесть не совсем чиста.
— Я увидел, как несколько мужчин шныряли по всем женским палаткам, — сказал он наконец. — Я подумал, что если бы ты была там, то выбралась и убежала. Поэтому я пошел в ту сторону и услышал, как плачет ребенок.
— Теперь всегда так будет? — прошептала Мэри. Она дрожала от ужаса, и жуткие картины, которые она видела на пляже, все еще стояли у нее перед глазами.
— Я так не думаю, — ответил Уилл. — Завтра офицеры возьмут ситуацию под контроль, некоторых каторжников ждет порка, некоторых — кандалы, и все успокоится.
— Надеюсь, что ты прав, — сказала Мэри. — Но мне не нравится, что придется жить с этими лондонскими женщинами, они меня напугали до смерти.
— Тебя напугали? — поддразнил он. — Девушку, у которой достаточно смелости, чтобы просить мужчину жениться на ней?
— Я уже пожалела, что сделала это, — призналась Мэри. — Должно быть, это выглядело чересчур. Просто мне кажется, что у нас очень много общего, и ты мне очень нравишься. К тому же сегодня ночью стало ясно, что женщинам действительно понадобится защита.
— Это так, — сказал Уилл задумчиво. — Но я думаю, что нам, мужчинам, тоже нужна хорошая женщина рядом. Так что мы поженимся.
— Ты хочешь жениться на мне? — Мэри была так удивлена, что ее слезы тут же высохли.
— Ну я же не могу взять в жены одно из этих лондонских чудовищ с сифилисом вместо приданого, — сказал он, хмыкнув. — Ты была права, Мэри. Из нас с тобой получится хорошая пара. Им понадобятся рыбаки: много еды, которую они привезли с собой, пропало. Я думаю, что смогу выбить для нас отдельный дом. Мой ум немного острее, чем у большинства.
Мэри очень хорошо понимала, что это не признание в любви. Уилл говорил лишь о том, что она порядочная женщина и может быть ему полезной. И все же он подрался с теми мужчинами и защитил ее, он утешил ее, когда она так в этом нуждалась. Это место оказалось адом на земле, и она сомневалась, что сможет выжить одна. Мэри не ожидала романтической любви и не нуждалась в ней, ей было достаточно чувствовать себя в безопасности.
Через четыре дня после той страшной ночи преподобный Джонсон объявил Уилла и Мэри мужем и женой в тени большого дерева, где состоялась его первая служба. Они были не одни. Женились и другие пары, вероятно, по той же причине, что Мэри и Уилл.
На Мэри не было никакого свадебного наряда. Она одела то же самое поношенное, старое серое платье, недавно выстиранное, и вдела в волосы искусственный цветок, который, неожиданно сделав щедрый жест, одолжила ей Полл Чипсайд.
Мэри не ожидала ничего особенного ни от своего замужества, ни от этой новой страны. Через четыре дня, после того как они сошли на берег, она отметила, что подавляющее большинство каторжников оказались законченными лентяями и хитрецами. Они были готовы украсть все, что угодно, отказываясь работать на общее благо, и многие уже меняли свои пайки или личные вещи у пехотинцев на выпивку. Пехота оказалась ничуть не лучше, а офицерам не хватало организации, как и тем властям, которые занимались высылкой каторжников.