— Холод нынче лютый. Совсем ты, наверное, замерз, проходи в дом.
— Спасибо, а то меня только что прогнали со двора.
— А ты наверное к Людке заходил, она у нас того, с головой совсем перестала дружить как ее муж умер от рака. Страшная болезнь, сгорел за две недели, а бедняжка так и не пришла в себя. Ты уж на нее не серчай.
— Да я и не обиделся.
Я подошел к дому, покрашенному той же синей краской, что и забор. Избушка была аккуратной, чистой. На крыльце, укрытом тонким слоем инея со следами сапог, лежал полосатый коврик из рогожки. Из вежливости я потопал ногами, стряхивая снег с ботинок. Женщина, заметив мои движения, улыбнулась. С одышкой она поднялась на крыльцо и открыла мне дверь. Я вошел в такую же аккуратную как дом снаружи веранду. Буржуйка, старинный сервант и кухонный уголок, холодильник и большой стол, покрытый ажурной скатертью предстали перед мной в всей своей скромной красе. Все здесь было прикрыто легкими кружевными салфетками: подоконники, поверхности кухонного уголка, сидушки стульев, сервант. Все на что падал глаз, кроме печки, было укрыто точно снегом кружевными салфетками и скатертями.
— Мое хобби. Зимними вечерами люблю прясть кружева, — объяснила женщина, отметив мое восхищение.
— Красиво, — ответил я, разделся и сел за стол, где внимательнее пригляделся к скатерти на столе. Ее тонкие кружевные узоры излучали нежность и изящество, каждый замысловатый узор был создан с особым терпением и любовью, все это придавало скатерти особое очарование. Я разглядел вплетенные в узор деревья, цветы и силуэты мифических существ: русалок, леших и странного существа в шапке необычной форме, чьи длинные волосы расходились в сторону от силуэтов и переплетались с остальными узорами по всей поверхности скатерти.
— Какая красота! Это искусство древиничей?
— Да, моя бабка научила меня, вот и я сама балуюсь иногда, — улыбнулась мне женщина. Она освободилась от множества слоев платков и осталась в простом домашнем платье. Седые волосы были собраны в тяжелую длинную косу. Несмотря на свой вес, двигалась она легко и быстро, достала чайник из кухонного шкафа и поставила его согреваться на буржуйке. Подкинула в печь несколько дров, что стопкой лежали рядом, и села напротив меня.
— Мария Анатольевна, — протянула она мне свою крепкую ладонь с короткими пухленькими пальцами.
— Александр, — ответил я и пожал руку старушке.
— И что же ты хочешь узнать, Александр?
— Расскажите мне ваши самые любимые легенды, хотя давайте начнем с этого, — я ткнул пальцем в силуэт с длинным волосам на скатерти, — как будто все эти русалки, лешие и прочее связаны с этим существом, кто это?
— Это наш старинный сакральный узор, по поверьям он дарит изобилие и благословляет дом, задабривая разных духов. Еще моя мама говорила, что такой узор принято на скатертях плести, чтобы еды всегда было вдоволь и урожай был хороший. А дух, на которого ты указываешь, милок, это Кикимора и не советую тебе тыкать в нее пальцем. Не хорошо это и неприлично.
Я покраснел и одернул руку.
— Дух, что на болотах проживает? Жена Лешего?
— Никогда не говори в этих землях, что кикимора живет на болоте. Обидеться и будет тебе худо, — лицо старушки резко стало из добродушного и мягкого суровым и осунулось, губы вытянулись в ниточки, она с пренебрежением посмотрела на меня, — духам, что обитают в этих местах нет дела до людей. Хорошими считаются те, кому на нас наплевать или даже те, кто просто считают выше своего достоинства общаться с человечеством. Они хорошие просто потому что не вредят людям. А плохие, ты и сам догадаешься. Любят они с людьми играть. Для них человеческие судьбы, что куклы для маленьких детей. Сломают куклу, что такого, бросят и найдут другую.
— Тогда кто это, Кикимора? Хороший дух? — почему—то шепотом спросил я.
— Темный, — прошептала старушка, — насылает кошмары и любит играть с человеческой памятью. Она прядет нити времени и может вытягивать воспоминания из человеческих голов. А Шишимора — ее сестра, вот она живет на болоте и там всякие пакости людям устраивает, затягивает в болото и убивает. Она быстро со своими жертвами расправляется, а Кикимора играть любит, долго жертву мучает и не сразу отпускает.
— Вы так о ней рассказываете точно она настоящая.
— Конечно настоящая, — безапелляционно ответила она. Я усмехнулся.
Старушка поджала и без того вытянутые в ниточку губы, я не думал что мимика человека на такое способна.
— Молодой человек, — снисходительно обратилась она ко мне, — то, что вы чего—то не видите, не значит что его нет. Вот воздух, мы его в этой комнате не видим, а убери отсюда его, сразу задохнемся. И что теперь, отрицать сам кислород? Ну уж нет.