— О, что это я, неужели пустым чаем будем наслаждаться! — спохватились старушка и, подбежав к серванту, вытащила хрустальную конфетницу с конфетами в ярких фантиках. Я поблагодарил старушку и взял одну, шоколад в конфете побелел от времени, но из вежливости я ее съел. Мы еще несколько часов обсуждали разных духов, я богато пополнил свою копилку знаний о легендах и славянской культуре. Я попросил разрешения сфотографировать узор на скатерти, и, получив положительный ответ, сделал несколько снимков.
— Пора мне идти дальше, спасибо, Мария Анатольевна!
— Ты теперь к Михалычу ступай, живет через дом напротив. Он тоже из древиничей, расскажет тебе еще что—нибудь.
— Еще раз спасибо! — ответил я, натягивая куртку. Улица встретила меня уже знакомым холодом. Солнце поднялось выше, но так все еще не согревало, будто искусственное оно ослепляло и только напоминало о весеннем тепле. Я поежился и похлопал в ладоши. Было зябко и холодно, поэтому я побрел в сторону дома Михалыча, чтобы не стоять на месте и не мерзнуть. Меня встретил такой же аккуратный и чистый двор как у Марии Анатольевны. Только когда я подошел к калитке, громко залаяла собака и стала пытаться просунуть морду сквозь узкую щель между землей и воротами. Собака рычала и хрипела и очень уж хотела добраться до меня. Мне стало не по себе, вдруг она все таки найдет да и протиснется в какую то щель. Быть покусанным местной собакой и ставить прививки от бешенства совсем не входило в мои планы. Вдруг я услышал звонкий женский голос.
— Полкан, чего расшумелся?
Собака залаяла пуще прежнего.
Дверь калитки мне открыла женщина средних лет одетая по местной моде: в тулуп и платок. Она была сухонькой, словно изюм, и очень высокой. Деревенская собака, как оказалось, была на цепи. Она продолжала рычать, но бросаться перестала, встала между мной и хозяйкой и ощетинилась. Цепь, что удерживала зверя, натянулась до предела и была готова вот—вот лопнуть.
— Добрый день. Я ищу Михалыча. Я аспирант из Москвы, меня к вам прислала Мария Анатольевна, сказала что этот человек может рассказать мне интересные легенды древиничей, которые я собираю для диссертации, — выпалил я на одном дыхании.
Женщина наклонила голову и принялась внимательно меня рассматривать. Собака продолжала рычать и мне было не по себе. Она была на довольно крепкой на вид цепи, чего нельзя сказать о будке, сколоченной из хлипких досок, к которой цепь была прибита.
— Полкан, свои! — обратилась она к собаке и оттащила ее за ошейник от калитки.
— Проходи, Михалыч — это муж мой, в сарае в глубине двора его найдешь, — она мотнула головой в сторону сарая. Осторожно, чуть ли не на цыпочках, я обошел ее и собаку, которая тихо рычала и зорко наблюдала за мной.
— Спасибо, — прошептал я женщине.
— Иди, иди, — ответила она. Я удивился, как такая хрупкая женщина удерживает здоровую деревенскую псину. Настоящего охранника этого двора, с таким чужой точно не проберется на участок. Я шел по очищенной от снежных сугробов дорожке, ведущей от калитки вдоль избы вглубь двора к сараю. По краю дорожки были высажены плодовые деревья. Яблони и вишни, укрытые снегом точно одеялом, растеряли свои листья и тонкими веточками тянулись к небу. Я представил как красиво преобразится этот двор весной, когда все деревья очнутся от спячки и начнут цвести. Как преобразятся голые темные ветки, покроются мягкими яркими лепестками, источающими приятный легкий аромат. Я немного задержался у деревьев, представляя их роскошный весенний образ, а затем прошел дальше к большому сараю, где раздавалось потешное хрюканье. Заглянув в сарай, я увидел пространство, разделенное на несколько отсеков—загонов из деревянных досок, в которых стояли и похрюкивали свиньи. В нос ударил запах прелого сена и скота. Пол был покрыт соломой, которой было заметно больше в загонах, чтобы обеспечить животным тепло и мягкую подстилку. В углу сарая я заметил мужчину, который набирал на шпатель из ведра субстанцию из глины вперемешку с соломой и водой и наносил этот состав на стену, замазывая щели в деревянной стене. Часть стены, что прилегала к забору уже была им промазана, но работа все еще предстояла долгой.
— Здравствуйте! Я аспирант… — обратился я к нему.
— Да слышал я твой разговор с женой, не глухой, — ответил мне мужчина скрипучим пожилым голосом, не отвлекаясь от своей работы. Одежда мужчина была самой обычной для здешних мест: шапка—ушанка, тулуп и большие теплые валенки. Я бы не отказался сейчас от таких, предчувствуя что разговор у нас будет в этом промерзшем сарае.
— Вам помочь?