— День добрый!— прохрипел он, и я с трудом понял его.
— Добрый, извините что побеспокоил, — ответил я и готов было уйти, как мужчина замахал руками.
— Эй, что бродишь в такой холод, давай, заходи! — и мужчина в одних засаленных тапочках пошел в мою сторону по снегу. Я заметил что из дырки в носке выглядывает жуткий волосатый большой палец с длинным ногтем. Я поморщился от отвращения, и одновременно забеспокоился что мужчина из—за меня простудится и заболеет. Он явно был нетрезв. Я уже немного пожалел, что дом оказался жилым.
— Иду я, иду, вернись в дом! — крикнул я ему и зашел во двор. Интересно как ловко мы переходим на “ты” с подвыпившими людьми.
— Петр! — выпалил мужчина и протянул мне трясущуюся руку в качестве приветствия. Я пожал ее. Так вот как выглядит тот самый Петр, о котором мне рассказывала Надя.
Одет он был неопрятно, одежда его была вся в пятнах, грязные нечесаные волосы торчали в разные стороны, пагубные последствия алкогольной зависимости отразились на мужчине, сделав его лицо одутловатым и заплывшим. Щелочки глаз с бегающим туманным взглядом, отчаянно пытающимся сфокусироваться на мне, вызывали неприязнь. Лицо было красным с сосудистыми звездочками на щеках и выглядело очень нездорово. Таких людей в древне обычно избегают, посмеиваются и жалеют. Только такие же отчаянные пьяницы как они сам ищут с ними встречи. Неудивительно, что Петр захотел пообщаться.
— Ты кто? Я тебя прежде не видел тут.
— Cаша, знакомый Нади и Коли, приехал их навестить.
— Надьки? — переспросил Петр, пытаясь вспомнить кто это. Весь его мыслительный процесс отразился сейчас в ничего не понимающих и затуманенных глазах.
— Пойдем в избу, холодно! — я взял его за локоть и потащил неопрятное тело в дом. К счастью, Петр не сопротивлялся и, неуверенно перебирая ногами, пошел вслед за мной. От него несло алкоголем за версту, казалось я сам опьянел только от одного этого запаха. И как так можно было напиться уже в первой половине дня?
В избе было грязно, а к запаху алкоголя добавился неповторимый аромат затхлости и испорченной еды. Я усадил Петра на табурет у обеденного стола с грязной липкой клеенкой вместо скатерти. Находится внутри мне совершенно не нравилось, поэтому я решил покинуть его.
— Я завтра приду, а сейчас поздно, надо идти.
— А завтра будет то же самое, тут ничего не меняется, — сказал Петр и залился хриплым смехом, что затем превратился в кашель. Шатаясь, он подошел к кухонному гарнитуру, открыл несколько ящиков пока наконец не нашел нужный с посудой и вытащил рюмку, поставил ее на стол. Я заметил что на столе уже стояли бутылки водки, пустые и полные, копченая колбаса с подсохшим сыром, выложенные на газету. Меня передернуло от мысли, что Петр собирается угостить меня этим незамысловатым угощением.
— А ну садись, гость! — рявкнул мне Петр, странно, но я повиновался и плюхнулся на табурет, расстегнув пуховик и сняв варежки и шапку. Петр сел рядом, налил водку в мутные рюмки.
— Вот же сука, огурцы закончились! — констатировал он.
— Ну ничего. Бывай! — добавил он и опрокинул в себя всю рюмку. Я взял свою, решил что только сделаю вид как пью. Дождусь когда Петр захмелеет, заснет и уйду.
— Зимой здесь жутко скучно. Летом жизнь хоть какая—то. А зимой все по избам сидят, у печей греются. А ты чего не пьешь?
Заметил все—таки, я стал подносить рюмку к губам, пока Петр взял бутылку и стал наливать себе еще. Воспользовавшись моментом, я вылил содержимое рюмки на пол, пахучая жидкость тут же впиталась в потертый ковер. Все вокруг и так пахло водкой, наверное он не заметит, да и скоро выветрится.
— Мне правда пора, невеста ждет.
Все—таки долго притворяться что пью у меня не получится. Я встал и отодвинул рюмку от себя подальше.
— Невеста? Ты ее в эту глухомань притащил? — глаза—щелочки Петра округлились от удивления, рука так и застыла с рюмкой.
— Да, развеется, мы давно вместе никуда не ездили.
— Так отвез бы ее в Дубаи или Египет там, куда там у вас нынче модно. Наши места опасные. Нашел куда привозить девку.
— А чем они опасные?
Но Петр в ответ выпил содержимое рюмки одним глотком, затем, подперев рукой щеку, захрапел.
— Чем они опасные?— повторил я свой вопрос, расталкивая Петра за плечо. Пьяные глупые разговоры, думал я, но лучше будет его расспросить, а то вдруг нащупаю предание какое интересное. А в глубине души зародилась какая—то непонятная тревога.