Я достал телефон из кармана замерзшими, несмотря на перчатки, пальцами. Они не слушались меня, точно отделенные от моего тела и уже не принадлежащие мне. Чудом я медленно и осторожно набрал по памяти номер телефона любимой. Роботизированный голос отчужденно произнес: Неправильно набран номер. Я позвонил еще раз и получил тот же ответ. Я взвыл от отчаянья. Как я мог несколько раз неправильно набрать номер, который отпечатался на подкорке моего сознания, ведь я так часто набирал его? Моя душа погружалась в пучину ужаса, она беспомощно барахталась в океане страха, где волны безнадеги беспрестанно заливали последние оплакиваемые остатки надежды. И страшные мысли закрадывались в мое сознание. Я зашел на электронную почту и проверил письма. Не было ни одного что содержало бы билет на самолет для Алёны и хоть какое—то напоминание о ней. Как такое возможно? Ведь мы добрались сюда сначала на самолете, потом на поезде. В висках снова появилась пульсирующая невыносимая боль. Я закричал от боли и ужаса. Сквозь эту какофонию страдания мысль, что я должен что—то сделать звучала как заезженная пластинка. Я набрал экстренный вызов, короткие гудки и звонок сорвался. Тогда я набрал телефон полиции. Гудки, гудки и вдруг звонок сорвался. Я бросил взгляд на экран, и увидел что сеть исчезла. Я был обескуражен, тщетно размахивал руками во все стороны, подпрыгивал на месте, рискуя поскользнутся, надеясь поймать снова эту заветную сеть. Ничего не выходило, чтобы я не делал, но я продолжал пока аккумулятор телефона не разрядился на морозе. Проклятое устройство не выдержало холода и выключилось, так и не дав мне ответа или шанса вызвать помощь. Уже не было сил даже кричать. Необходимо держать себя в руках, истерикой Аленке не поможешь.
Я побрел обратно в деревню, надо найти способы дозвонится до полиции. Я молился, чтобы она все еще была жива. Обратная дорога была легче, так я шел по протоптанному пути. Воспользовавшись этим я побежал, бежал что есть силы, раскидывая комья снега из—под ботинок.
В деревне на главной дороге я увидел знакомый силуэт Петра. Он покачивался при ходьбе и нес в руках мешок где что—то позвякивало, нетрудно было догадаться что это было. Наверное, купил у кого—то местный самогон. Я собрал все свои силы и рванул вперед, догнал его и сходу схватил за грудки, он опешил и выронил пакет. Петр издал сдавленный испуганный крик. Бутылки самогона выкатились из пакета и позвякивая упали в сугроб, из—за чего не разбились. Петр бросил быстрый взгляд, удостоверился что они не разбились и икнул.
— Про какую опасность для моей невесты ты говорил? Отвечай! Живо!
— Ты меня задушишь! — завопил Петр и обдал меня ароматом колбасы и чего—то кислого, но без примеси алкоголя, значит еще не успел налакаться.
— Отвечай! — закричал я и только сильнее сжал руки. Лицо Петра покраснело, он отчаянно пытался отпихнуть меня от себя, но оттолкнуть мое тело старый пьяница был не в силах.
— За… ду… шишь,— прохрипел Петр. Я ослабил хватку. Петр отдышался.
— Ты что, с ума сошёл? Ты что на меня напал! — завопил он.
— Говори сейчас же что за опасность? Где твоя семья? Жена?
— Да развелся я, лет пятнадцать назад. Уехала она. А детей нет, во всяком случае я о них не знаю. Ты что совсем поехал, со мной пить не стал, а в одиночку приложился?— ответил Петр плаксивым противным голосом.
— Почему ты меня предупреждал что невесте моей тут опасно? — продолжил я допрашивать его.
— Да что ты заладил! Пьяный я был. А девке городской тут реально зимой опасно. Волки из леса в поисках пищи выходят, можно и медведя встретить. Ищут съестное, когда половина домов пустеет. А вы городские, вы же и хряка испугаетесь. А хряк он же кусается, а у Варьки еще и свирепеет, если на него накричать. А это я еще не говорю, что обморожение можно получить легко. А в лес пойдет одна, так точно заблудится. У нас тут бывало и местные кто в лесу вроде бы каждое дерево знает, а терялся в чаще и замерзал. Конечно, тут опасно!
Петр стал подбирать бутылки самогона в пакет и ругаться на меня матом одними губами. Я был разочарован, мне казалось что сейчас Петр расскажет мне какую—то тайну, даст намек на место, где можно искать Алёну или на людей, что ее похитили. Я схватил бутылку из его рук.
— Нет, ну это уже хамство!— возмутился Петр.
— Правду говори, ну же! А то разобью!
— Пошел ты! — Петр харкнул мне на ботинок. Прижал пакет со своими бутылками и, резко повернувшись ко мне спиной, насколько позволяла его расшатанной вестибулярный аппарат, засеменил к другой бутылке, валяющейся в снегу.