Алёна прикусила губы, тяжелые размышления терзали ее, разрывали на части. Я никак не мог предположить о чем она думает.
— Хорошо, думаю мне тоже пора сделать паузу. Я совсем выдохлась с этим приготовлениями. Я поеду с тобой!
Выпалив все вышесказанное на одном дыхании, она резко села и продолжила есть как ни в чем не бывало.
— Со мной? Зачем тебе? — удивился я.
— Что, ты против? — снова напряглась Алёна, сжав в руках столовые приборы.
— Нет, конечно.
— Вот и отлично. Поедем в твою глухую деревню, подышу свежим воздухом. Договорюсь с начальником, давно я не уходила в отпуск, проблем не будет.
Я опешил от того, что Алёна не только согласилась отпустить меня, но даже поедет со мной. Я был растерян, но и очень ей благодарен и рад, что все так разрешилось.
Уточнив у Георгия могу ли я взять еще одного человека с собой и получив положительный ответ, мы собрали чемоданы, и в назначенный день отправились в путь. Без приключений долетели до ближайшего к деревне крупного города, а затем на поезде доехали до железнодорожной станции, о которой говорил Георгий.
Глава Вторая
На станции сошли только мы, она казалась покинутой людьми и окутанной тишиной и спокойствием.
Платформа была покрыта тонким слоем инея, на котором отпечатались только наши следы. На стене здания станции висела еще не убранная с Нового года праздничная гирлянда, лампочки переливались светом и слегка колыхались на ветру. Казалось, в здании тоже никого не было. Вся эта пустота и тишина создавали особую атмосферу загадочности и уединения, словно станция замерла во времени, ожидая своих пассажиров и шумных дней, когда снова наполнится жизнью и движением. Было очень холодно. Термобелье не справлялось со своей задачей и плохо согревало нас. Алёна прижалась ко мне, перемежаясь с ноги на ногу. Я оглядел станцию и снежное поле за ней по одну сторону дороги и укрытый снегом лес по другую. Поле все было исчерчено следами шин, по нему к станции активно подъезжали и уезжали автомобили. Заметил старый кое—где ржавый грузовик в конце платформы со стороны поля. Я сжал руку Алены в меховой варежке, чтобы она не поскользнулась на тонком снегу, и мы побрели к грузовику. Дверь кабины открылась и нам приветливо помахал рослый пожилой мужчина с лицом, изрезанным морщинами и c густой серой бородой. Руки были натружены и покрыты мозолями. Одет он был просто — ушанка, тулуп, валенки. Он снисходительно улыбнулся, когда мы подошли к нему вплотную. Наверное, оттого, что мы тряслись от холода словно листья осины на ветру, успели за такую короткую прогулку промерзнуть до костей. А ведь готовились к холодам тайги, но бесполезно, природа взяла вверх и подкрадывалась под пуховики холодными пальцами.
— Ты друг Жорки? — по—доброму обратился здоровяк ко мне. Мы интенсивно закивали головой, я буркнул приветствие сквозь шарф, который натянул себе на нос.
— Эх, городские! Ничего, Надька вас отогреет своим травяным чаем. Запрыгивайте! — ответил он и указал взмахом головы на дверь с другой стороны кабины.
Я помог Алене залезть в грузовик, она разместилась посередине. Закинув сумки нам под ноги, я сел с краю. До деревни нам надо было ехать километров двадцать, мы разговорились в пути и узнали что мужчину зовут Федор, и что он всю свою жизнь прожил в деревне. Подрабатывал всегда тем, что привозил в деревню продукты и необходимые вещи. Жена у него умерла несколько лет назад, сын уехал в Москву, так и живет он один в деревенском доме. Иногда ему бывает так скучно, что такая вечерами грусть накатывает, хоть вой. Но он ни за что не променяет спокойствие и красоту здешних мест на шумный и душный мегаполис. Федор разговаривал не переставая, не давая нам возможности вставить слово или рассказать что—то о себе. Создавалось впечатление, что мужчина соскучился по “ушам”, которые могут его внимательно выслушать. Но мы и не возражали, устав от долгого пути, нас вполне устраивало слушать суетливую болтовню Федора и разглядывать сменяющийся зимний природный пейзаж за окном. В машине мы отогрелись и за разговорами не заметили как быстро пролетело время и мы уже въехали в деревню.
Деревня точно застыла в ледяном объятии зимы. Заснеженные дороги вели к потускневшим избам, чьи деревянные стены обросли лишайником и обледенели от сурового мороза. Избы стояли точно памятники прошлому. Многие избы были брошены и позабыты, окна заколочены досками, а крыши покрыты толстым слоем снега, который точно хранит под собой все их тайны. Плодовые деревья на участках склонили свои ветки к земле под тяжестью снега, ожидая ласкового прикосновения весны, чтобы ожить заново. Правда встречались по пути еще и жилые избы, о чем свидетельствовали добротные, не покосившиеся как у соседей, деревянные заборы и дым, вырывающийся из труб. Тишину этого замершего мира прерывали крики домашней птицы и лай собак, что раздавался за этими заборами и напоминал — жизнь еще не окончательно покинула это место. Я отметил, что дома были богато украшены изысканными деревянными наличниками, поражающими воображение изящностью деревянной резьбы. Но в то же время сердце защемило от невыносимой грусти, что такая красота умирает в далекой тайге никому не нужная. Сколько таких уникальных деревень тихо умирают сейчас по всей стране почти покинутые своими жителями, умерших или променявшие их на городские квартиры. Из раздумий меня вырвал скрип тормозов, Федор остановился у одного из деревенских участков. Высокий забор, покрытый снегом, скрывал от взгляда любопытствующих сам участок, только выглядывала заснеженная крыша дома, да яблони. Снег перед калиткой был аккуратно убран и свален в горы по краям у забора. Я был вынужден признать, что здесь, в этом уголке сельской жизни, чувствуется дыхание старого времени, которое неспешно течет под покровом этого зимнего утра, словно приглашая окунуться в мир тишины и природной гармонии.