–Весь в мамочку.- зыркнул Ульфик в сторону Мариэллы, которая в этот момент нежно укачивала на руках черноволосого малыша. У шефа рода уже была возможность внимательно рассмотреть мальца – Аркх не ошибся , вне всякого сомнения это был крошечный сильфид. И типичная для их воинов внешность, и буйный необузданный нрав. А вот полнейшее неуважение к старшим демонам – это что-то!! Да что там неуважение – полный игнор. И, тихонько хохотнув, Ульфик вспомнил как его могучие воины, которые повергли в темных боях тысячи противников, безуспешно долгий час пытались изловить мальчишку. Его палка и острые зубки оказались грозным оружием против демонов. Мальчишка так понравился Ульфику, а его Мариэлла так истосковалась по маленьким демонятам, что Ульфик про-себя уже принял решение: если им не удастся найти отца ребенка, а хлипкой золотоволосой женщине явно нельзя доверить воспитание демона, он сам воспитает пацана. Как воина. Как сельфида. Как своего ребенка. Странно, но сложившаяся ситуация почти не беспокоила демона, а скорее даже забавляла. Давно он так не развлекался. И он снова попыталься скрыть искру смеха, опустив вниз черные глаза и нахмурив мохнатые брови. Черные брови-стрелы – как у всех сильфидов,и как у его детей.
Лицо Аркха застыло, ни одну мысль нельзя было прочесть на его мужественном лице. Он так и не нашел Тассю. Ее магия была слишком молода и неуправляема- и оставила много ложных следов , унося девочку подальше от ее новой семьи. Она испугана, она растеряна.
- Не бойся, мой Огонек – я найду тебя.- И с этими словами Аркх сорвался с места и нырнул в туман. Вслед за ним, на помощь Аркху, благословленные кивком головы главы рода отправились два воина-сельфида.
- Род своих не бросает, - пробормотал Ульфик и посмотрел на счастливую Мариэллу. Мариэлла одарила мужа демонически милой улыбкой и прошептала заснувшему беспокойным сном малышу:
-Мы своих не бросаем, малыш. Ты нашел свою семью, – и нежно чмокнула его в лоб.
- Не факт, - снова фыркнул Ульрих. Его безмерно бесила ситуация, на которую он никак не мог повлиять. И очень хотелось взять на руки этого ребенка. Ульфик никогда не был сентиментален и, за исключением своих детей, чужих недолюбливал. А этот сорванец проявил такую отвагу, на которую не всякий взрослый демон способен.
Глаза Ульфика заблестели от смеха, когда он вспомнил боевую стойку малыша, палку с остатками крапивы. А как он вцепился в Гранта – самого грозного воина наших земель?
- Надо будет выучить тот боевой клич, что кричал пацан – и буду им женушку устрашать,- снова хмыкнул Ульфик. Словно прочтя его мыслишки, Мариэлла послала ему чарующую улыбку. –Ишь, как сияет. Надо будет ее еще одним чадом наградить – пусть тешится, - и что-то у грозного Ульфика заерзало и ожило. Он уже встал и направился было к супруге, как позади него скрипнула ступенька. Не нужно было оглядываться, чтобы понять – старший сын . Он всегда спускался из своих покоев беззвучно, словно барс, и только на последней ступеньке – и то только из уважения к отцу – делал "скрип".
Грант подошел к матери и пристальным взглядом посмотрел на ребенка. На нежных щечках видны были следы от слез. Мариэлла, конечно же уже залечила содранные до крови во время "битвы" с грозным Грантом косточки на руках, но крошечные кулачки все-еще были плотно сжаты.
Только Мариэлла и смогла усмирить маленького дьяволенка, который иступленно, словно маленький зверек, бросался на огромных демонов, поочереди выкрикивая то свой клич, то "отдай маму". Да, собственно, только она и рискнула подойти к мальцу.
Грант , не спуская взгляда с малыша, разогнул сопротивляющийся даже во сне кулачок и снял со своей руки родовой перстень – и осторожно примерил его на пальчик малыша. Перстень вспыхнул , в драгоценном камне забегали искорки. Глаза Гранта широко раскрылись, и суровые губы тронула - невероятно! – впервые за долгие годы, нежная улыбка.
- Кажется, я пропустил четыре года. – и тихо добавил – И три месяца.
Ты уверен? – спросила мама, с надеждой наблюдая как оттаивает застывшее на долгие годы родное лицо.
- С точностью до минуты, - хохотнул Грант. Ошеломленные родители во все глаза смотрели на своего ребенка – давно уже они не слышали его смеха.