к последней парте у окна.
Я посмотрела на неё, как бы спрашивая: «Что? Ты уже даже знаешь, как его зовут?!»
— Что? — прошептала подруга, изумляясь.
Я закачала головой:
— Нет, ничего, — тихо ответила.
И тут прозвенел звонок. В кабинет ринулись наши одноклассники, все они озирались на
новеньких. Все пихались, лишь бы занять самые лучшие места — галерку.
Слышно было лишь:
— Эй, это моё место, я тут сидел в прошлом году!
— Иди к черту, Оливер!
— Сама иди!
— А ну, проваливай!
Моя голова потихоньку разрывалась на части. Я не могла вынести это шума, и возгласы, и
крики. Это было так непривычно. Почти полгода проведя в тишине и покое, я совершенно отвыкла
от этого школьного шума, баса голосов парней и визги девушек.
— Ты чего? — поинтересовалась Лондон. — С тобой все в порядке?
Нет, не в порядке. Я умираю.
Но несмотря на душевную дискуссию я не заметила, как схватилась за голову, закрывая уши
ладонями. Не замечала и то, как Лондон попросила класс замолчать (они, наверное, все
внимательно следили за происходящим), а затем приобняла меня за плечи.
Кто-то (кажется, учитель) принес мне стакан воды, и я выпила таблетку парацетамола —
Кристи сложила мне в сумку целую аптечку.
Мой слух успел уловить лишь то, что мистер Стивенсон представил меня и Лондон классу,
а затем я провалилась в пустоту, слушая пульсирующую кровь у себя в висках.
Лондон разбудила меня сразу, как закончился вводный урок.
— Извини, я же говорила, что все это — плохая идея, — говорю я.
— Тебе уже лучше?
Я кивнула.
— Тогда идем?
Я снова кивнула.
— У нас химия, — сообщила мне подруга, и мы вышли из кабинета. Она не сводила с меня
глаз, хотя за руку уже не держала.
Я шла рядом с ней и зачем-то обращала внимание на разные мелочи: большие окна, зеленый
клен за окном, небо голубое, на нем нет ни облачка. У кого-то на звонке стоит «My Chemical
Romance — Teenagers». Девушка с татуировкой на запястье. Парень сидит на скейте на полу. С
ним рядом стоит девушка в массивных БДСМ-ботинках. Милый парень сидит на рюкзаке и
смотрит на меня. Парень с курчавыми волосами.
Затем я шла и смотрела на свои ботинки. Ковыряю грязь под ногтями. Откуда она взялась?
«Не смотри на них, займи себя, не обращай внимания», — говорила я себе, потому что слишком
много глаз было устремлено на нас, и это меня крайне беспокоило.
Голова кажется такой огромной и тяжелой. Ноги ватные. Я словно лечу.
— Эй, привет, вы, кажется, новенькие, да? Я — Эрик, — протараторил парень и помешал
моим раздумьям.
Затем сразу же к нему подошла девушка со светлыми мелированными волосами.
— Я — Бриттани, — сказала она.
— Я — Лондон, это моя подруга — Эмили.
Ну вот. К чему это было сказано? Не люблю, когда Лондон представляет меня кому-то без
моего ведома, ведь это для неё важны новые знакомства, но никак не для меня.
— Мы работаем на школьном радио и сайте, передаем все самые свежие новости и сплетни.
Если хотите, подпишитесь на бесплатную рассылку новостей, тогда вам на телефон будут
автоматически пересылаться все события, и вы будете всегда в теме. Сейчас новость — это вы, и
мы бы хотели с вами познакомиться, — начала Бриттани.
Она тараторила себе под нос. Наверное, Лондон её слушала, потому что первая была очень
увлечена своим рассказом. Затем девушка начала слушать рассказ моей подруги. Лондон любит
быть в центре внимания. Лишь бы она не сболтнула ничего лишнего. А хотя… мне плевать.
Бриттани выглядела немного смешно, на мой взгляд. Огромную грудь она не прятала, как
сделала бы я, а, наоборот, выставляла напоказ, надевая майку с большим вырезом. Леггинсы
синего цвета обтягивали её широкие бедра. Фиолетовые кроссовки. И много украшений.
Лондон такой стиль, а-ля мажор, наверное, понравился.
Я не слушала никого и ничего, рассматривала свои ботинки, затем руки. У меня такие худые
пальцы, словно вампир выпил из них всю кровь.
Мысленно задавалась вопросом, а какого черта я тут делаю? А затем я вспоминала, что все
это ради них, ради Кристи и Лорен.
Затем я рассматривала того кучерявого парня, сидящего на рюкзаке. Мне понравилось, как
он был одет, но больше всего мне понравилось, как он двигался: изящно, плавно, но с некой
осторожностью, будто оценивал каждое своё движение. Он болтал с девушкой-готом (как я
поняла) и с парнем-скейтером. Девушка была очень красива: темные волосы со вплетенными в них
яркими прядями, прекрасная фигура и глаза, словно бы глядящие прямо в душу.
Они выглядят счастливыми. Я хочу быть счастливой тоже.
— Эй, Эмили, улыбнись, — сказала Лондон и приобняла меня за плечи.
Я рефлекторно повернула голову, и нас сфотографировали.
— Какого черта? — вырвалось у меня.
— Это Лейла — редактор школьной газеты, — пояснила Лондон. Только вот я все равно
ничерта не поняла.
Передо мной стояла высокая девушка со смуглой кожей и длинными кучерявыми белыми
волосами.
Я вопросительно смотрю на подругу. Лондон на меня. Я на неё.
— Я работаю вместе с Бриттани, — вмешалась в нашу немую перепалку Лейла. — Она
делает радиорепортаж, я пишу статью в газете, поэтому мне нужна была ваша фотография.
— Можешь меня обрезать? — спрашиваю я её.
Она удивленно выпучила глаза, словно не ожидала этого услышать.
— Я думала, вы хотите появиться в газете, любой бы хотел, — с упреком произносит
Лейла.
— Моя подруга — может быть. Я — нет.
Лондон хватает меня за руку и уводит прочь:
— Делай, что делала, удачи! — бросает она Лейле.
Я начинаю вырываться, словно ребенок:
— Отпусти меня!
— Ты идиотка? — спрашивает меня подруга.
— Если я не хочу выделяться, значит, я — идиотка? Ну, спасибо, — говорю я и оставляю
подругу в одиночестве, идя вдоль коридора.
— Ты даже не знаешь, куда идти! — кричит она мне в след.
— И без тебя справлюсь, — огрызаюсь я и замечаю боковым зрением, как Лондон,
взбешенная, разводит руками и уходит в другом направлении.
Я, следуя чертежам школы, развешанным на каждом повороте, выбираюсь из школы на
улицу. В моей памяти еще складывался образ моей старой школы, поэтому, рассчитывая на то, что
они построены по одному плану, я направляюсь искать уличный туалет. К счастью, эта школа
наподобие моей старой.
Я зашла внутрь и к удивлению обнаружила там столик и два стула, помимо раковин и
зеркал, которые стоят во всех школах. Бросила свою сумку на стол и стала рассматривать себя в
зеркале.
Там отражалась не я, в зеркале была копия Лондон — подведенные глаза, длинные ресницы,
белая кожа, красные губы. Мне до жути захотелось кому-нибудь насолить, чтобы они
почувствовали себя на моем месте, а не я на их.
Я взяла влажные салфетки и стерла с себя весь макияж, который Лондон накладывала на
меня целый час. Теперь это была я со всеми недостатками. Я немного приподняла волосы и челку у
виска и водила пальцами по гладкому шраму, на котором так и не начали расти волосы. На
остальных участках они уже отрасли сантиметра на полтора.
Я смотрю на себя, и мне хочется плакать. Мне хочется поскорее умереть. А, может, и не
хочется. В этом-то и загвоздка.
Достаю телефон из сумки, набираю справочную и узнаю телефон доверия.
— Алло, — говорит мягкий, но одновременно до жути усталый женский голос после
нескольких секунд моего ожидания. — Вы что-то хотели? — повторяет она. По её интонации я бы
сказала, что звонки ноющих людей её достали.
Я не знаю, что мне ей сказать, слова в голове путаются, так и не образуя полноценные
предложения. Просто молчу, пытаясь сконцентрироваться, но слова не идут. Понимая, что я трачу
бесценное время этой женщины, от чего, мне, кстати, становится ужасно неловко, просто
произношу:
— Жизнь — дерьмо.
Я, правда, так считаю. Взять весь короткий отрезок моей жизни: плохие моменты там
преобладают над хорошими. И от того, что у меня такая никчемная жизнь, мне становится еще
хуже. Ничего в этой жизни я не добилась, ни разу не испытала что-то поистине запоминающееся,
никогда не была лучшей в школе, как Том или Кристи, а только разочаровывала своих родных
ошибками. Я была мечтательна, но кому нужны мечтатели?
И вот я умру, ничего не узнав в этой жизни. И люди, и сама жизнь так обходятся со мной,
что кажется, будто лучший выход это, действительно, смерть. Ну, или побег. Исчезновение.
— Угу, — произносит она. — Так что у вас случилось?
Мне хочется ей все рассказать: про мою болезнь, про мою семью, про мой неудавшийся
суицид и про Лондон. Но я не знаю, кто она, не знаю, чем занимается помимо «службы доверия».
Мне непривычно рассказывать что-то незнакомому человеку.
Я прижимаю трубку к уху, нервно дышу, пытаюсь сблизиться с женщиной по ту сторону
телефона. Чувствую себя жалкой. На секунду мне показалось, что если я расскажу ей все, то она
станет меня жалеть. А жалость мне не нужна.
— Вы все еще здесь? С вами все в порядке? Может быть, с вами что-то случилось? –
спрашивает она спокойным голосом.
Вероятно, уже привыкла выслушивать бредни сотни людей. Ну, естественно, это ведь