спазм прекратился, Лондон отодвинула подальше тазик с зеленоватой рвотой и протянула мне
стакан с черными таблетками. Я послушно выпила их и бухнулась на кровать. Говорить начала не
сразу:
— Что произошло? — спрашиваю.
— Ты не помнишь? — отвечает Лондон.
Но я все прекрасно помню. Воспоминания вспыхивали перед глазами, маячили, не давая
мне прийти в здравый рассудок. Мне захотелось забыться, стереть все ластиком, нажать на Delete.
Пожалуйста, сострите мне память, все это выносить не в моих силах.
Я вскочила с кровати, еле держась на ногах, и быстрым шагом направилась в ванную. Я
терла свое тело мочалкой до покраснений, пока кожа не стала болеть, пока на своих пальцах я не
натерла мозоли. Мне хотелось очиститься ото всех этих омерзений. Я сотню раз намыливала своё
тело, вспенивала шампунь на голове, чтобы он стер все прикасания его рук с корней.
Его имя. Оно вызывало у меня потрясение и страх. Я боюсь его произносить. Обессилев, я
упала на дно ванной и, свернувшись калачиком, еще больше начала рыдать. Лондон, стоявшая за
шторками ванны, пришла мне на помощь. Она обтерла меня, завернула в плюшевый халат и стала
сушить мои волосы. Ей не впервой за мной вот так ухаживать.
Когда мы шли по коридору, к подруге подошел дворецкий и спросил:
— Мисс, а что делать с вашим другом? Он сейчас уснет на диване в гостиной.
— Постелите ему в одной из спален, — холодно ответила она.
Дворецкий кивнул и спустился по лестнице на первый этаж, а Лондон повела меня в свою
комнату. Она расстелила постель, уложила меня, и, обнимая меня за плечи, сама легла рядом.
— Так что произошло? — хриплым голосом переспросила я.
— Брэд…
— Не называй его имя! — в ужасе перебила я Лондон.
— Он хотел заняться с тобой сексом. На спор. — У меня все внутри похолодело.
Разочарование — вот подходящее слово для описания моего состояния сейчас
— Но не мог, — продолжила Лондон. — И потому накачал тебя сильным психотропным
веществом, которое парализует на время, в надежде на…
Лондон перестала говорить на полуслове, но продолжения и не требовалось. Он хотел меня
изнасиловать, чтобы показать своё превосходство. Наверное, я все-таки не разбираюсь в людях.
— И еще кое-что, — говорю я.
— Что?
— Стейси. Она все видела и сняла на телефон.
— Не волнуйся, мы что-нибудь придумаем, но не сейчас. Отдыхай. — Она говорила прямо
как мама в детстве и Кристи сейчас. Я вспоминаю о Тренте и ловлю себя на мысли, что он меняет
её и, похоже, в лучшую сторону.
— Скажи Тренту спасибо, — шепчу я. А мысленно прибавляю: «И не только за моё
спасение, за твоё тоже».
— Скажу. Спи.
Закрываю глаза и пытаюсь заснуть. Я измождена и потому проваливаюсь в сон сразу,
только вот снятся мне вовсе не милые сны…
Четырнадцать
Лондон тихонечко толкает меня в плечо. Я недовольно бурчу и еще больше укутываюсь в
одеяле. Подруга снова пытается меня растолкать, чтобы я проснулась. Но все безрезультатно.
Затем я чувствую, как свет залил всю комнату и ослепил меня — видимо, Лондон специально
раскрыла занавески.
— Эмили, просыпайся, — протяжно проговорила она.
— Я хочу остаться в кровати, — шепчу.
Тогда Лондон запрыгивает в постель и начинает щекотать меня. Раньше я никогда не
боялась щекотки, но теперь, когда можно было с легкостью пересчитать мне все ребра, было очень
щекотно. Лондон быстро перебирала пальчиками мои ребра, я не удержалась и начала
импульсивно шарахаться от её прикосновений, а потом просто выскочила из постели с одеялом в
руках.
— Не нужно, — настораживаясь, говорю я.
Но подруга лишь залилась смехом, лежа в кровати, а затем произнесла:
— Теперь буду знать способ, как тебя растормошить.
— Ну, Лондон… — Я положила одеяло на пол и легла на него, укутываясь, словно гусеница
в свой кокон. — Я так хочу спать.
— Уже обед, Эм, — говорит подруга. — А еще твоя мама звонила.
Я раскрываю глаза от удивления и спрашиваю:
— Мама?
— Да.
— И что же?
— Ну, она спрашивала у меня ли ты. Я ответила, что да, у меня. Тогда она начала
рассказывать, что Кристи, когда проснулась, не обнаружила тебя дома. Она тебе звонила, но ты не
брала трубку. Затем твоя сестра позвонила матери, та приехала, они обе волновались. В голову
твоей матери пришла мысль, что ты можешь быть у меня, и она оказалась права, — поспешно
рассказывала Лондон.
— М-м-м-м.
Звонила мама. Она за меня волновалась. Что-то в груди сильно ёкнуло от одной мысли, что
теперь моя мама ведёт себя, как настоящая мама.
— Эмили, вставай. А то мои родители не поверят в мою версию про мега крутую вписку на
троих! — воскликнула Лондон. В её голосе слышны были нотки власти; она словно бы говорила
мне: ты выполнишь то, что я тебе говорю, и это не обсуждается!
— Что на троих? — спросила я.
— Про вечеринку с участием тебя, меня и Трента.
— А что, Трент еще не ушел?
— Ушел, конечно. Но родители, когда приехали, застали его в доме, потому мне пришлось
придумать такую отмазку.
— Ясно, — произнесла я. — А если я останусь у тебя на еще один денек, родители против
не будут?
— Эмили, не заморачивайся по пустякам. Они же так давно знают тебя, ты им уже словно
родная. — Лондон произносит это и подходит ко мне, чтобы помочь подняться, разрывая мои
объятья с одеялом.
Я снова принимаю душ, надеясь на то, что проснусь. Мой вид ужасен: бледная кожа, синяки
под глазами, поблекший взгляд. Лондон принесла мне свободную майку и шорты. Я сначала не
хотела принимать от неё одежду, говоря, что мне и в своей будет удобно. Хотя я прекрасно
понимала, что теперь ни за что не надену это платье снова. В итоге, я все же согласилась принять
от подруги одежду. Волосы обтерла полотенцем, но не стала сушить. Они влажными, слипшимися
прядями неприятно липли к шее. Мы спустились в столовую, где уже обедали родители Лондон.
Столовая у них была светлая и просторная. Вся мебель и интерьер в светлых тонах: от
белого до цвета персика с розоватым оттенком. Небольшой столик человек для восьми, за которым
на противоположных сторонах сидели и обедали мистер и миссис Уоррен. Множество тумб, на
которых помещались как нужные, так и не особо, вещи, например, кофеварка, микроволновка,
декоративный набор горшочков и тарелок. На стенах висели натюрморты, изображающие, в
основном, фрукты, и пейзажи. Повсюду были живые растения.
— Я тебе говорю, если мы выкупим эти акции сейчас, то представь, сколько они будут
стоить лет через десять! — взбудоражено говорила Амелия, мама Лондон, не отрывая взгляда от
своего ноутбука и допивая кофе.
Я стояла рядом с подругой. Мы вместе ожидали, пока на нас обратят внимание, но этого так
и не случилось. Амелия и Карл, родители моей подруги, озабоченно обсуждали насущные
проблемы, связанные с работой. Они вместе работали в крупной финансовой фирме.
— Приятного аппетита, — очень громко произнесла Лондон.
— А мне кажется, что это будет глупо, курс падает, неизвестно, сколько эти акции будут
стоить позже. Что, если мы обанкротимся потом? — говорил Карл, тоже не отрываясь от отчетов,
сохраненных в ноутбуке.
Подруга закатила глаза, но не намерена была отступать.
— Эй, мам, — сказала она еще громче прежнего, — а вот и Эмили.
Тут-то родители Лондон обернулись и дружелюбно улыбнулись.
— Ой, привет, крошка! А мы тебя не заметили, — проговорил отец подруги, а затем
обратился ко мне: — Здравствуй, Эмили, приятно тебя видеть вновь.
Я немного смутилась и покраснела. Улыбаясь, ответила на приветствие:
— Здравствуйте, и мне тоже.
Амелия же встала со своего места и направилась ко мне, раскинув руки. Объятий от неё я
никак не ожидала.
— Привет, Эмили! – произнесла она радостно. — Рада, что ты решила заглянуть к нам в
гости.
— Здравствуйте, — еще более смущенно проговариваю.
— Милая, что ж ты раньше не сказала, что Эмили у нас в гостях! — она обратилась к
дочери.
— Вообще-то, я утром говорила и тебе, и отцу, — ответила Лондон.
— Разве? — удивилась Амелия.
— Да, дорогая, она говорила об этом, — вмешался отец Лондон.
— Ох, простите меня беспамятную! — произнесла мать подруги.
Она приставила ладонь к голове, а затем резко отвела, как бы говоря, что забыла. Затем села
на свое прежнее место и принялась за работу.
Мы с Лондон сели за стол друг напротив друга, чтобы видеть лица. Цветок, стоящий в вазе
на столе, немного мешал, и потому подруга отодвинула его куда подальше. Старый, добрый
дворецкий семьи Уоррен, мистер Уолт, сразу же принес нам по вафле с клубничным вареньем и
наполнил кувшин апельсиновым соком. Завтрак на обед — это так замечательно. Наверное,
родители Лондон редко когда его благодарили за работу, потому что, когда мы с подругой
произнесли «спасибо», он широко заулыбался. Спустя пару минут молчания и интенсивного
клацанья по клавиатуре отец Лондон заговорил, посмотрев на меня:
— Ну что, Эмили, как твоё здоровье? Все уже хорошо?
Я в тот момент дожевывала кусочек вафли и чуть не поперхнулась от неожиданности.
— Да, все хорошо. Спасибо, что спросили, — отвечаю я ему.
— А что, с тобой что-то было? — интересуется Амелия.
— Дорогая, ты опять со своей работой совсем не слушаешь дочь, — немного устало
произнес Карл. — Эмили болела и была в больнице.
— А-а-а! Вот оно что, я вспомнила! Только вот ты тоже не совсем все правильно понял,
Эмили лежала в больнице с головной травмой после того, как её избили те девчонки! — с упреком