Да, ты меня не любишь, Фелиция.
— Она наша гостья, — громко сказал Патрик. А затем шепотом прибавил: — И сколько ты
отдала за все это? — парень кивнул головой в сторону пакетов с покупками.
— Эджей разрешил мне занести деньги позже, — также тихо ответила девушка.
Если у нас в семье с деньгами напряг, то что говорить об их семье? Такой вывод я сделала
для себя. И мне стало так стыдно за то, что я тратила деньги на ненужный хлам в то время, как
некоторые еле-еле находят копейки на пропитание. Хотя я все еще помню, как сама вот так
работала и экономила каждую кроху, лишь бы содержать себя и родителей, которые почти не
занимались этим.
Майки о чем-то шептался с Фо и Патриком, я их не слушала — подслушивать ведь плохо. Я
просто сидела и ждала, пока они решат свои проблемы. А затем ко мне подсел Патрик, очень
громко и сильно плюхнувшись на диван рядышком, и, улыбаясь и подыгрывая бровями, начал
говорить:
— Нам тут Майки рассказал, что ему рассказала твоя подруга Лондон о том, что ты хочешь
увидеть настоящую зиму.
Боги, как же все сложно!
— О чем это ты?
Он толкнул меня в плечо и, потирая ладони, продолжил:
— У тебя с собой карта, которую подарила тебе подруга?
— Да, а что?
Тогда он схватил меня под руку, на ходу взял с вешалки мои вещи и заставил меня кое-как
обуться, а затем запихнул на заднее сидение пикапа. Я не испугалась, скорее, мне было не понятно,
что это за внезапная активность начала происходить. Я услышала, как Фо попрощалась с Олли и
сказала ему ждать родителей, они придут часа через два. Затем произошло вот что: Фо одевалась,
шагая к пикапу, затем села на сидение водителя, рядом с ней сел Майки, а ко мне присоединился
Патрик. Фо завела машину, и мы тронулись.
— Что это значит?! — Я ничего не понимаю.
— Похищение! — воскликнул Майки
— Ты когда успел бак заполнить? — спросила Фо у него.
— Сегодня, — ответил он и пожал плечами.
— Вы что, оглохли?! — Продолжаю настаивать.
За плечо меня похлопал Патрик и произнес:
— Эй, тише. Ты сама хотела встретить настоящую зиму, так вот он — твой шанс.
— Я не понимаю.
— Мы едем в Чикаго! — объявил Майки.
Я поджала под себя ноги и обхватила коленки, кладя на них голову. Сначала было
прохладно, но, по мере продвижения, становилось все холоднее. Да, это мне не солнечная
Калифорния. В ушах — наушники, музыка включена на среднюю громкость, чтобы я могла
услышать, если ко мне будут обращаться. Сначала мелькали многоэтажные здания, затем дома,
некоторое время мелькали пустыри, затем снова появлялась городская жизнь. Майки положил мне
руку на плечо, и я обратила на него внимание.
— А? — произнесла я, вытащив наушник из уха.
— Ты замерзла? — спросил он. Я поджала губы и кивнула.
Майки покрутил какое-то колесико — я не разбираюсь в машинах и их устройствах совсем
— и стал проводить рукой возле обогревателя. Затем снова покрутил и провел рукой.
— Сейчас быстро потеплеет, — сказал он. Я кивнула в знак благодарности.
Я люблю музыку — она для меня действует как успокоительное и как поддержка, а также
помогает выплеснуть эмоции. Грустно — послушай песни-надежды, не можешь разобраться в
своих чувствах — аудио стихотворения помогут тебе. Музыка может выразить любые твои чувства
и эмоции, главное — правильно подобрать её.
Спустя еще пару часов мои ноги затекли. Какие только позы я не пыталась принять: сидела,
лежала (на Патрике, правда, но он был не против), задирала ноги к окну — лишь бы их вытянуть
во всю длину. Часов в десять вечера мы доехали до какой-то забегаловки, где мы поужинали
гамбургерами и картошкой фри. Майки постоянно брал картошку с моей тарелки, и из-за этого мы
начали дурачиться. Он бросался в меня жаренными картофельными палочками, а я в него
палочками в кетчупе. Фелиция смотрела на меня с явным презрением, но её взгляд смягчался,
когда она видела, как мы с Майки дурачимся. Патрик, кстати, не присоединился, он сказал, что
очень голоден, а наше занятие считает пустой тратой еды.
Только сейчас я поняла, зачем Лондон подарила мне эту кредитку! Путь до Чикаго долгий
— полтора суток ехать на пикапе, который, кстати, немало съедает бензина. В ближайшем
банкомате я сняла деньги, и мы смогли заплатить за бензин и за наш ужин. Затем мы снова залезли
в машину и тронулись.
Я сидела, прижавшись щекой к окну, и смотрела, как на мир вокруг опускается дождь.
Дорогу освещали фонари, но их становилось все меньше, а затем освещение и вовсе исчезло.
Теперь свет исходил только из фар пикапа. Сначала крупные капли попали в окно, плавно и мягко
стекая по стеклу. Я пыталась их ловить своими пальцами на стекле, но это не выходило. Затем
дождь начал тарабанить по крыше, в окно он врезался так, словно хотел, чтобы я наконец
прикоснулась к нему.
— Ой! — вырвалось у меня, когда я заметила, что окно закрыто не полностью, и вода
попадает в машину.
— Окно не закрывается, — сказал Патрик, — давай двигайся, а то намокнешь.
Но я не послушалась: подставила ладонь под капли воды, она вмиг стала мокрая. Ветер
задувал в щель, вода заливалась, и становилось еще холоднее. Майки кинул мне какую-то тряпку,
чтобы я смогла заткнуть щель, что я, собственно, и сделала.
Через пару часов Патрик сменил Фо за рулем, а Майки пересел ко мне. Мы ехали очень
долго, и, наверное, будет ехать еще столько же. Помню, как ребята останавливались, чтобы снова
заправиться и купить чего-нибудь сдобного. Дождь к тому времени стал меньше, но продолжал
идти. Я вылезла из машины, чтобы хоть как-то разминуться, и попрыгала на месте. Наверное, они
думали, что я уснула, потому-то так и долго находилось в этой забегаловке. А затем я нашла их:
они сидели в дальнем углу и уплетали свой ужин (или ночноужин), на электронных часах
высвечивались цифры: 01:43. Я стояла, уткнувшись носом в шарф, а мои волосы были мокрые от
дождя. Я замерзла, но этот холод был мне приятен, словно я всегда его ждала. Когда же сестра с
братьями вышли из кафе, то Майки сразу же накинулся на меня со словами, что я заболею. Мне
стала вдвойне приятнее от того, что я промокла.
Мы сели в машину. Я повесила промокшую верхнюю одежду на спинки кресел, сняла свои
ботинки и закинула ноги на сидение. Меня так жутко потянуло в сон. Майки обмотал мою шею
своим шарфом и накинул на меня своё черное пальто: оно было не такое мягкое, как моё, но зато
очень теплое. Опираясь о плечо парня спиной, я прижалась головой к спинке кресла и, наверное,
так и уснула.
Ехали мы всю ночь. Когда я проснулась, то увидела, что небо затянуто серыми тучами,
поэтому не понятно было, день сейчас или все еще ночь. И лишь включенное радио извещала нас о
времени. Голос сказал:
— Доброе утро! Сейчас десять часов утра, а некоторые все еще спят, потому давайте
разбудим их позитивной музыкой!
И в динамике, по воле случая, зазвучало то, что я крайне не надеялась услышать. В то
мгновение, когда заиграла эта песня, мы все сразу переглянулись и, думаю, поняли друг друга. А я
улыбнулась. Потому на припеве мы синхронно запели:
— I'm on the highway to hell!
Highway to hell!
I'm on the highway to hell!
Highway to hell!
Затем была Азия с её «В порыве страсти!»:
— Cause it's the heat of the moment.
The heat of the moment.
The heat of the moment showed in your eyes.
После нескольких композиций ведущий произнес что-то о том, что песня следующей
группы стала очень популярна за короткий срок, а сама группа родом из Глазго. А затем я узнала
голос Кесси и тех двоих парней из её группы! Я чуть ли не прыгнула к динамику, лишь бы вновь
услышать их.
— О-у-у-е! Я не самоубийца!
Я еду влюбиться в мир.
И мой скейт размоет все лица,
И я остаюсь один наедине с землей.
Боги, как же я люблю это радио! Определенно люблю! Так всю дорогу мы слушали песни,
которые там крутили, не переключая волны. Нам встретилась такая песня… Даже не знаю, как её
описать. Она настолько была прекрасна! Сначала по моему телу от слов пробежал холодок, а затем
я вся превратилась в одну большую мурашку. И все чувствовали то же, что и я. Наверное, в такие
моменты можно понять, что теперь это песня только ваша. И, когда ты её слушаешь, появляется
ощущение, словно ты и эта песня — это одна большая вечность. Как жаль, что позже не в тех же
условиях, в которых мы сейчас, и с другими людьми, эта песня вряд ли будет вызывать во мне те
же чувства. И я подумала: «Наверное, эта песня будет казаться мне нечто большим только при нас
четверых. А в остальных же случаях она будет точно такой же, как и все другие».
Я постоянно засыпала, просыпалась, снова засыпала и снова просыпалась. Но по времени
прошло всего часа три-четыре. А затем, когда я снова решила подремать, меня за плечо затряс
Майки.
— Эмили, смотри! — сказал он и указал пальцем в окно.
Я приподнялась, и от увиденного у меня участилось сердцебиение. Снег! Море снега! Вся
местность была укрыта огромным и толстым белым покрывалом. А окна машины покрылись
ледовой коркой. И буквально через час нас встречала приветственная табличка «Чикаго!». Озеро
Мичиган было сковано льдом, разноцветные блики играли на льдинках от света фонарей. Казалось,
будто кто-то разбросал блестки по всему озеру. Дома тоже были украшены, и сейчас, когда солнце
уже скрылось за горизонтом, а на небе остались лишь небольшие всполохи последних лучей