росой, молодой травой и после дождевой свежестью. Солнце светило мягко, лаская теплыми
лучами каждого, словно говорило: «Эй, сними с себя эти тяжеленные куртки, искупайся в моём
тепле». Вся эта атмосфера воодушевляла — я люблю весну, она прекрасна. Хотя я люблю каждое
время года, ведь все они прекрасны по-своему.
Радуясь теплому солнечному дню, учащиеся вышли из душного здания школы и
расположились на уже позеленевших газонах. Травка, хоть и казалась острой на первый взгляд,
была мягче пера и приятно щекотала кожу — я специально гладила её ладошками и не могла
оторваться от этого занятия, какое бы глупое оно не было. Мне на какое-то время показалось, что
сегодня будет прекрасный день и что ничто не сможет его испортить. Но это было, конечно же, не
так.
Самое удивительное, что произошло со мной в этой школе — это то, что люди теперь
узнавали меня. Когда я зашла в здание школы, по школьному радио уже крутили записи песен Ив.
Её голос, прекрасный, нежный, волнующий и радостный, заставил меня вспомнить то чувство
горечи и обиды. На глаза навернулись слезы. Мне хотелось броситься в зал, где руководят
трансляцией песен по радио, что-нибудь крикнуть им, что-нибудь разбить. Мне хотелось крушить
и убивать.
На первом и втором уроке всё шло гладко, многие в коридорах подходили ко мне,
восхищались, а я лишь смущенно отмахивалась — на самом деле, все заслуживает Ив. И
постоянно, как только включали хоть одну песню подруги, меня охватывала тоска и злоба.
Но на большой перемене всё изменилось.
Так как я не видела в здании ни одного своего знакомого, то решила, что обедать в столовой
не буду. А затем и вовсе отказалась от этой затеи — совсем кусок в горло не лез.
— Эй, привет! — Передо мной появилась Лейла, каким-то образом нашедшая меня в толпе
однообразных людей. Она шла вперед спиной, постоянно оглядываясь назад, чтобы не столкнуться
с кем-нибудь или не споткнуться обо что-нибудь. Хотя у меня создавалось впечатление, что она не
хочет, чтобы я что-то увидела.
И, правда, люди в коридоре переменили своё отношение, как ни странно, именно ко мне,
словно их всех подменили. Теперь они постоянно бросали взгляды на меня и перешептывались.
Точно так же, как тогда, в ноябре. Мне вновь стало не по себе, и я поёжилась. «Смотри! Сейчас
что-то будет!», «Эй, это она!», «Интересно, она уже знает?!» — такие фразы слышались в сперва
непонятном шёпоте. Натянув свитер на кисти, я сжала кулаки, поправляя рюкзак и держа в руке
методички и тетради по истории, которые только что достала из своего шкафчика. Если честно, то
всю эту неделю я подумывала бросить школу. Вновь.
— Слушай, может, обойдем этот коридор с улицы? — Не унималась Лейла. Она постоянно
лепетала что-то в этом роде. А затем я увидела Бриттани; всё произошло очень быстро: девушка в
наглую прошлась рядом с нами, хорошенько задев плечом Лейлу, — та отскочила на пару шагов в
бок — а затем Бриттани рявкнула «Шестерка!» и скрылась в толпе.
— Ты в порядке? — поинтересовалась я, глядя, как блондинка потирает ушибленное плечо.
По какой-то причине меня тянуло в конец здания, туда, куда засасывает и всех остальных. Ведь
что-то же привлекло их, но что?
— Эмили, я прошу тебя, давай обойдем? — жалостливо проговорила девушка.
— Да ладно тебе. Что может случиться?
И я двинулась вперед, сливаясь с потоком людей. Было очень шумно, и все волновались —
от этого у меня с непривычки разыгрывалась мигрень. Приближаясь к точке, я заметила какую-то
группу людей, столпившихся полукругом возле окна. А когда я подошла ближе, то увидела её. Она
скалилась, предвкушая моё поражение; мне кажется, она уже давно ждала моего появления. Лейла
схватила меня за запястье, оттягивая, пока не поздно, назад; но уже было поздно.
— Эмили! — закричала на всю школу та самая девушка. — Эмили Джейн Беннет! Как
давно мы не виделись. — Снова этот её оскал. Она стукала своими дорогими туфлями, шагая
медленно, хитро, расчетливо, и мне казалось, что она когда-нибудь поцарапает школьный паркет
своими шпильками.
— Здравствуй,… — произнесла я, сглатывая слюну, — Стейси. — Просто так без всяких
фамильярностей типа «Имя, Фамилия» поприветствовала блондинку.
«Зачем она вернулась?» — вертелось у меня в голове. Но я её не боялась, у меня все еще
есть компромат на эту девчонку. Да и не думаю, что Стейси настолько глупа, чтобы рисковать
своей репутацией. Но, чтобы не было сомнений, я задаю вопрос:
— Что тебя сюда привело? Мы, кажется, договорились. — Большинство голосов стихло,
здесь уже не стоял прежний гул; лишь немного голосов говорило что-то, все остальные
прислушивались.
— Не волнуйся, — сказала она. Стейси была от меня в нескольких шагах. — Я просто
провожала друга. — Она проходит совсем рядом со мной, а когда же мы сравниваемся, то
останавливается, склоняется надо мной и шепчет мне на ухо: — Я говорила, что мы с тобой ещё
поквитаемся, сучка?
Мне стало не по себе. Испуганно я уставилась в одну точку, куда-то в толпу, глядя перед
собой. Пока Стейси шептала мне эти слова, я стояла, как окаменелая, а по телу бежали мурашки.
— Удачного дня, Эмили! — бросила она мне в спину и залилась хохотом.
Кольцо вокруг окна всё никак не разжималось. Там что-то происходило, какие-то действия.
А затем я услышала слабый голос из толпы, заикающийся и неуверенный. «Эмили? — спрашивал
он. — Мне… мне… кажется это знакомым, — прозвучала ещё фраза». Люди начали медленно
расступаться перед человеком, искавшим путь наружу. И я выронила учебники из рук.
Трясущимися руками начала собирать принадлежности, рассыпавшиеся по полу, ничего не
соображая. Как это возможно?! Как это могло произойти?!
Парень шёл, прихрамывая, прямо ко мне. Его пепельно-золотистые волосы блестели в
лучах весеннего солнышка. Он был точно таким же, как и раньше — ни единого шрама или изъяна
после аварии, кроме прихрамывания. Я не могла понять, как он так быстро оправился. Всего за
четыре месяца! Наклонившись, парень произнес:
— Я… Меня зовут Брэдли Уайт. Мы раньше не встречались? — Голос его, дрожащий,
измученный, с заиканием, таил что-то в себе. По нему одному я сразу поняла — теперь передо
мной стоит совершенно другой человек. Человек, который боится. Человек, который умеет
сочувствовать. Человек, который начал новую жизнь с чистого листа.
До меня не сразу дошло, что он обращается ко мне. Всё было словно во сне. А затем я
поняла: он ничего не помнит, совершенно ничегошеньки. Ведь если бы он помнил хоть какие-
нибудь моменты, связанные со мной, то задумался бы: подходить ко мне или нет. Да и я думаю,
что он бы придумал что-нибудь, чтобы отомстить мне. Но сейчас он был похож на чистое, немного
запуганное, непорочное существо.
— Д-да, — пролепетала я испуганным голосом. — Мы были знакомы.
— Я… Я думаю. — Брэд скривился и потер двумя пальцами висок. — Ты мне что-то
напоминаешь. Воспоминания. — Его фразы звучат отрывисто, с большими паузами, от чего сразу
становится ясно — речь ему даётся с трудом. — Ты… Ты не могла бы мне что-нибудь рассказать?
Мне хотелось ударить себя, залепить пощечину, чтобы я очнулась. Это сон, просто
очередной сон. Зачем я с ним разговариваю, ведь он даже не достоин этого? И почему сейчас весь
страх улетучился? Я не чувствую себя в опасности, даже после всего, что сделал этот человек
раньше. И мне жаль. Мне его очень жаль. Он теперь калека, хоть и отчасти. Видимо, та девушка,
которая сообщила нам с Лондон новость об аварии, была, действительно, права: у Брэди Уайта
мозги сварились, и теперь он ничего не помнит, говорит, словно отсталый, хромает. Не удивлюсь,
если и еще какие-нибудь явные дефекты в нем обнаружатся.
И я почувствовала укол совести. А ведь он теперь точно такой же, как и я.
— Прости, но я не могу. — Что-то на душе лежало. Тяжелое и одновременно вязкое. Оно
тяготило меня, и я увязала в этой тяжести. Я не могу кого-нибудь спасти, как и не могу помочь,
ведь я сама жду помощи. И поэтому я быстро ушла прочь, не оглядываясь, идет ли по моим пятам
Лейла.
Вероятно, Брэд весь день искал со мной встречи, потому что я постоянно видела его рядом,
хотя и с кем-нибудь из его друзей: в основном, это был Гарри. Теперь Брэдли Уайту, одному из
лучших футболистов, одному из самых богатых и популярных учащихся школы, отлично
успевающему за школьной программой ученику, приходиться ходить с сопровождающим, который
помогает ему во всех его потребностях. Брэд даже сам нормально держать вилку с ложкой в руках
теперь не может, не говоря уже о ручке. Хотя, как я поняла, зрительная и слуховая память сейчас у
него довольно хорошо развита, пусть он и не помнит много из прошлого.
Я знала, что он старается поговорить со мной, выудить хоть малую долю той информации,
которую он забыл. Но я не понимала в чем проблема. Разве он не может расспросить обо всем у
других? Как по мне, то люди знают обо мне больше, чем я сама, ведь их всех так интересуют
сплетни и жизни других.
Урок физкультуры вызывает у меня море неприятных воспоминаний. Чувствовала я себя не
очень хорошо, — голова кружилась, немного подташнивало — потому посетив лазарет, я получила
освобождение от занятий физкультурой на сегодня.
Сидя на стадионе, я смотрела, как остальная группа наматывает круги, они готовятся к
кроссовому зачету. Ветер дул довольно сильно. Прохладно. Мне не очень нравилась погода в