все-таки милое создание!
Но, как я и думала, одному из дельфинчиков не понравилось, что я слишком долго глажу
его напарника (или напарницу), и он, подпрыгнув высоко-высоко, приземлился рядом с нами,
окатив меня и Майки волной воды. Я выкрикнула «Э-э-э-й!», а Майки смеялся этому. И я
подхватила смех. Черт, ведь это, правда, очень смешно!
Из-за того, что мы оказались полностью промокшими, нам пришлось возвращаться домой,
дабы переодеться и просушить одежду. Но получилось так, что по пути домой мы почти что
полностью высохли, — солнце-то печет, как в июле — потому, не дойдя до моего дома, Майки
резко поменял направление движения, выводя нас на мини-площадь сразу за школой. Там
частенько проходят какие-нибудь мероприятия, типо митингов, концертов или студенческих
забастовок. И сейчас там тоже что-то проводилось.
— Эй, а разве праздник красок не летом должен проводиться? — спрашиваю я парня,
немного недоумевая от увиденного.
Повсюду стояли небольшие палатки, в которых можно было купить пакетики с краской
всех цветов радуги, бродили люди, играла музыка, туда-сюда шныряли пару человек в масках.
Вообще, атмосфера была приятная: заводящая музыка, позитивные руководители и веселые чуваки
в масках, которые постоянно вытаскивали кого-нибудь из толпы людей, чтобы потанцевать с
ними; где-то компании уже сами по себе начали веселиться и обсыпать друг друга сухими
красками, а где-то люди ждали, пока не начнется общий выброс красок.
Пожалуй, мы с Майки были и теми, и другими.
— Да, по идее, фестиваль красок проводиться летом, но в этом году они почему-то решили
устроить его в апреле, — ответил мне он.
Когда мы купили пакетики с краской, то Майки сразу же без раздумья начал обкидывать
меня ею.
— Эй! — выкрикиваю я и бросаю в него шепотку голубой краски. На его щеке сразу
появилось цветное пятно.
— Получи! — В ответ бросает в меня ярко малиновую, от чего половина моего лица и
волосы сразу же заиграли красными оттенками.
Так и получилось, что раньше времени мы уже стали пятнистыми и разноцветными. Мы
смеялись, словно дети, откашливались, если порошок попадал в рот, носились друг за другом,
пытаясь догнать. Один раз я догнала Майки, а после он должен был носить меня на спине, пока
мне это не надоест. И мы вовсе никак не выделялись среди всех людей, что там были, ведь все они
были немножечко сумасшедшими, как и мы, все находили способ себя развлечь.
А затем произошел общий выброс красок. Весь воздух заполнился разноцветными тучками
пыли, которые оседали на головы, на лица, на тела. Никто не мог остаться чистым — все
обязательно должны были быть разноцветными. Майки был в этой толпе, а я нет, потому что
решила остаться в стороне и заснять всё это на камеру телефона. Как он мне кривлялся — это
нужно было видеть! Все фотографии, на которых он был, получались или безумно милыми,
потому что он улыбался так искренне и не наигранно, (у него всегда красивая улыбка) или
дурашливыми, ведь он постоянно показывал мне язык или козу.
— Я их распечатаю и заполню свой альбом воспоминаний! — твердила я.
— Внатуре? — удивился Майки. — Тогда у нас должно быть хотя бы одно непонятное, но
общее фото!
И он так резко накинулся на меня и сделал селфи, от чего я рассмеялась. Черт!
— А я его распечатаю. Хи-хи! — воскликнул он и отпрыгнул от меня, чтобы я не успела его
схватить за рубашку. И мне показалось, что он ведет себя как ребенок. Хотя нет, не показалось, так
и есть.
— Что ещё за «хи-хи»? — Толкнула его в плечо. — Удали, это ужасно!
— Хи-хи! — И мы рассмеялись.
До моего дома мы добирались весьма долго, а всё из-за того, что Майки не мог идти
спокойно, ему нужно было постоянно выдать какую-то странную, непонятную и до жути смешную
вещь. Он рассказывал мне, что в соседнем городе, недалеко, совсем скоро будет открытие парка
аттракционов и что мы просто обязаны там побывать! А еще мы в такси звонили, говорили, что
пойдем пешком. Рассыпали по тропинкам остатки порошковой краски и вместе голосили песню,
которую знали наизусть.
Дети в преддверии теплых и солнечных дней, которые, собственно, у нас почти всегда,
вышли из домов и смотрели на нас, как парочку каких-то идиотов. Дети-то в наше время, уж,
сильно продвинутые пошли. А нам было всё равно, мы продолжали петь ту самую песню и
веселились так, словно мы выпили пару лишних бутылок абсента, и ветер разносил в стороны
звуки наших голосов, лепестки розовых деревьев и просто запах весны. Запах апреля.
Зайдя в дом, я сначала не поняла, что происходит. Повсюду были развешаны праздничные
шары, стол накрыт, и на нем, по большому счету, алкоголя было больше, чем еды. Но затем всё
встало на свои места.
Кристи в праздничном костюме выбежала ко мне, следом за ней Джер, а за ним мои
родители, которые уже вовсю отмечали знаменательное событие.
— Эмили! — воскликнула сестра.
— Что происходит? — спросила я, немного не понимая, в чем же тут дело. А Майки тоже в
недоумении переминался с ноги на ногу у порога.
— Мы помолвлены! — восклицает сестра и показывает мне свою руку, на которой уже
находилось милое аккуратное золотое колечко с маленьким камушком. — Эмили, мы поженимся!
— Черт! — точно также воскликнула я и побежала обнимать сестру и моего будущего
брата. — Поздравляю!
— Выпьем же! — откуда-то донесся голос моего отца, и мы рассмеялись этому.
А вслед ему были слова моей матери: «Не напивайся, дурень! Я слежу за тобой!». И мы
вновь рассмеялись.
Кто бы мог подумать, что всего небольшая компания людей может так быстро выпить весь
запас алкоголя у нас в доме? Не прошло и двух часов, как на столе ничего не оказалось. Все были
уже поддатые, но безумно довольные и радостные. Конечно же, ведь это их помолвка! Они
поженятся! Как же я рада! А затем кто-то предложил пойти в паб, чтобы отметить там, и, конечно
же, моя семья сразу же поплелась пьяной оравой туда. Я знаю, там есть друзья у Джера и знакомые
у Кристи, ведь почти всегда там собираются все студенты из нашего города, обучаются ли они
здесь или где-то за его пределами, а Джер так вообще там подрабатывает.
— Эй, мы идём? — спрашивает Майки, когда все уже скрываются за входной дверью. Как
же быстро настал вечер — на улице уже потемнело.
— Мы их догоним, — говорю я.
Я пьяная и совершенно не контролирую себя, но, пожалуй, в этом даже есть плюс, могу
дать волю своим чувствам. Я пьяная, и я чувствую, как алкоголь бурлит в моей крови, пьяня разум.
Как распыляется моё желание. И как гормоны растекаются по венам.
Легонько ногой я поглаживаю ногу Майки под столом, и он поднимает на меня глаза. Я
знаю, что он понял меня. И я знаю, что он хочет этого же не меньше, чем я. Потому, накрыв его
руку своей, я встаю и тяну парня за собой, наверх, в свою спальню.
Когда мы заходим в комнату, он сразу же видит мои исписанные стены, но не задаёт
никаких вопросов: просто окидывает их взглядом, читая надписи и улыбаясь. Я запираю дверь и
разворачиваюсь лицом к парню. Он хотел что-то произнести, но я его сразу обрываю, приставив
палец к губам. Маню его пальцем, чтобы он наклонился, а то уж слишком высокий, и он меня
слушается. Пристально вглядываюсь в черты его лица, а затем делаю неуверенный шаг.
Прикрыв веки, я поцеловала его в уголок губ и сразу же отпрянула. Это раз. Тянусь и целую
его в шею с другой стороны. Это два. Целую его веки. Это три. Повторяю всё то же самое, но уже
покрывая поцелуями щеку, шею и веко с другой стороны.
Затем указываю пальцем на свои губы — и он целует правый уголок; поворачиваю голову,
обнажая шею с левой стороны — целует шею за ухом и плавно переходит на мои закрытые веки.
Касается их губами.
Я расстегиваю его рубашку, медленно перебирая пуговички — спешить мне некуда, а
Майки наблюдает за движением моих рук. Затем он задирает мою футболку и помогает мне от неё
избавиться. Проведя ладонью по торсу, касаюсь пряжки ремня — снимаю его. Майки расстегивает
молнию на моих джинсах. И мы вместе их снимаем. Я прижимаюсь к нему сильнее, так близко,
насколько это возможно, и он, обхватив ладонью мою щеку, целует меня в губы.
Семь месяцев. Если расчеты верны, то мне осталось жить всего семь месяцев.
Тридцать четыре
Звонит телефон. Он меня резко будит, от чего я подпрыгиваю в собственной постели, а
затем я стараюсь выровнять своё дыхание и бешенно колотящееся сердце. Звук мобильника
вырывает меня из мира грёз, но я не сразу могу сориентироваться, проснулась ли я или нет. Мне
вновь что-то снилось, что-то безумно реалистичное, словно бы галлюцинация наяву. Но что
именно, я уже вспомнить не могу — слишком резко произошло моё пробуждение.
Пытаясь подняться с кровати, я поняла, что запуталась в одеяле. Простынь и подушка снова
мокрые от пота из-за кошмаров. Что же такое мне снилось? И странно, что я не кричала во сне и не
будила никого своими криками.
А телефон всё звонит и звонит…
Гляжу на часы — почти пять утра. Кому, черт возьми, нужно что-то от меня в такой час?!
Ищу телефон, а найдя, гляжу на то, кто же до меня дозванивается. Лондон. Как странно.
— Чего? — заспанным хриплым голосом произношу я. Надеюсь, она услышит
недовольство у меня в голосе, ведь разбудить человека в пять утра — это очень жестоко.
— Спускайся, — требовательно говорит она. И бросает трубку.
Мне бы хотелось сказать «Что? Какой «спускайся»? Ты о чём?», но я не успеваю. Что она