накинув на голову длиннющие дождевики. Я, Майки, Лондон и Фелиция держались близко друг к
другу, мы не переставили травить шутки по поводу и без, а также просто болтать, обсуждать
местность вокруг и поддерживать друг друга.
Когда мы начали подниматься в гору, я почувствовала наконец-таки насколько тяжелая моя
ноша: и рюкзак, и гитара. Местность вокруг начала меняться: стало больше деревьев с тонкими, но
длинными стволами, повсюду росли полевые цветы, на дорогах валялись большие булыжники, да
и сама дорога становилась извилистее. А после дождя дорога стала просто невыносимой,
размокшей, грязной. Вся моя обувь была в грязи.
Чем дальше мы заходили, тем становилось всё круче: дорога стала сужаться, больше
встречалось обрывов и грязи. Каждая минута ходьбы казалась равной десяти минутам, и если, как
нам казалось, мы шли уже час, то значит, мы идем всего минут двадцать-тридцать. Почти каждый
час мы интересовались у руководителей, как долго нам еще идти, а они отвечали «Пятнадцать
километров. Двенадцать. Десять».
Когда мы прошли примерно половину пути, — знаком нам была встретившаяся река — то
решили сделать привал впервые за три часа беспрерывной ходьбы. У меня адски болели плечи из-
за лямок рюкзака, набитого почти что до полна, и гитары, висевшей на нем, даже несмотря на то,
что я специально надела закрытую футболку. Мои бедные плечи были ужасно красными, и я
молила лишь о том, чтобы я не стерла их, иначе будет очень плохо. А вот о ногах и молить даже не
стоило — с непривычки я сразу же натерла мозоли. Обработав их перекисью, что лежала в аптечке,
я решила охладить их в речушке. Горная вода просто волшебная. Как только я опустила ноги в
ледяную воду, то сразу же пришло облегчение. Привал был получасовой, но я отдохнула так,
словно бы проспала всю ночь, а все из-за того, что я подкрепилась и немного поплескалась в речке
с Майки. Ему тоже досталось, его плечи были ужасно красными, словно бы он получил ожог, и
пришлось поплескать ему на плечи немного холодной водички.
Дальше мы вновь тронулись. Склоны становились всё круче, и идти было всё сложнее, но
теперь осталось пройти всего десять километров, не двадцать.
— Эй, заводите песню! — выкрикнул мистер Стивенсон.
И бойскауты начали петь незнакомую мне ранее песню, затем её подхватили и другие, и в
итоге, песню пели почти все, кроме меня, ведь я слов-то не знаю. Но все равно в этом было какое-
то своё очарование — походная песня, спетая почти всей группой, придавала больше сил и
энтузиазма на оставшийся путь.
Когда мы прошли мимо огромной отвесной скалы, рушащейся буквально у нас на глазах,
нам сказали, что осталось всего пару поворотов, и мы придем на место стоянки. Ура! Я была
просто неимоверно рада — еще немного потерпеть, и я смогу снять с себя эту тяжеленную ношу!
Место нашего лагеря было довольно красивым — большая поляна на небольшом
возвышении над речкой, которая текла тихо-тихо, с другой стороны была та самая скала, только
мы обошли её с другой стороны.
Сбросив с себя рюкзак и положив рядом гитару, я стала разминать себе плечи.
— Уф! Вот это да! — произнесла Лондон, которая тоже не ожидала такой нагрузки.
А вот остальные, видимо, уже бывали раньше в походах, и довольно спокойно отнеслись к
этому. Посмотрев на время в мобильнике, я очень была удивлена, уже почти три часа дня! Затем я
закинула мобильник вглубь рюкзака, чтобы не доставать его больше и не растратить случайно
заряд батареи.
— Ну что, ставим палатки? — поинтересовалась Фо.
— Да! — Я кивнула.
Мы отхватили палатку приличного размера, по крайней мере, для нас втроем в ней было
многовато места, но в этом даже и плюс, не будем тесниться. Мы с Фелицией забивали колышки, а
Лондон подавала нам сначала саму палатку, затем её каркас и следила за тем, чтобы все было
ровно и отлично натянуто. На низ палатки мы постели коврики, чтобы было не так жестко спать, а
сверху разложили наши спальные мешки; в свободные углы поместили наши уже полупустые
рюкзаки, предварительно вынув оттуда и сдав все продукты питания учителям.
Через полчаса все палатки были расставлены, а мальчики были разделены на две группы:
одна пошла рубить дрова и собирать хворост, другая — рыла яму для будущего костра. Еще через
пару часов наше место обитания было совсем обустроено: все палатки расставлены, яма вырыта, и
в ней уже даже развели костер, рядом с костром были устроены сидения из стволов деревьев;
между другими деревьями были натянуты бельевые веревки, и уже сушились кое-какие вещи.
Всего на нашей поляне было десять палаток для учеников, в каждой по три-четыре
человека, и одна палатка для учителей. Главное условие — парни спят в одной палатке, девушки в
другой. И это было довольно обидно: значит, мы с Майки не сможем спать вместе. Итого: четыре
палатки девушек, шесть палаток мальчиков.
Приближалось время ужина. И, конечно же, его должны были приготовить девушки. Было
решено, так как у нас всего будет восемь приемов пищи за весь поход, то каждая палатка будет
готовить по два раза. Так уж вышло, что начали именно с нашей палатки. А сегодня на ужин у нас
обязательно должен был быть суп, потому что весь день мы ели сухой паёк.
Пока Фелиция, Майки и еще один парень с ними ходили к роднику, находящемуся
поблизости, за водой, мы с Лондон чистили лук и картошку, нарезали морковку. Сегодня на ужин
суп — харчо, походный вариант. Один котелок использовался нами для приготовления зажарки, в
другом мы нагревали воду и варили картошку с рисом для будущего супа, затем все вместе
смешали с небольшим количеством тушенки и оставили еще на пару минут провариться. В итоге,
мы потратили где-то час-полтора на приготовление ужина.
Я была ужасно измождена, потому решила прилечь на пару часиков, да подремать. Я и не
заметила, как сразу же провалилась в сон, как только моя голова легла на кофту-подушку.
— Да ты всё проспишь! — возмутила Лондон, расталкивая меня. — Подъём!
— Чего? — сонно пробормотала.
— Ты что, забыла про ночь страшилок? — спросила подруга.
Ах, точно, и правда, забыла. Первая ночь в походе — всегда ночь страшилок.
Я надела на себя теплющий свитер, спортивные штаны и вышла на улицу. Прохладно, но к
утру будет еще холоднее, так всегда. Лондон заняла для меня место у костра. Я села на пенек,
поближе к Майки, что сидел слева от меня, и стала внимать рассказу мистера Стивенсона:
— Когда-то давно — никто не знает, когда точно — в горах проводилась экспедиция. Была
зима, и на эту опасную экспедицию решились шесть альпинистов. — Мистер Стивенсон говорил
приглушенным голосом, от которого шли мурашки по телу. — И однажды они попали под лавину
и провались в глубокую расщелину, из которой не могли выбраться. Шли дни, а они всё
находились в этой расщелине, и их одолевал ужасный голод. Потихоньку сходя с ума, они начали
есть друг друга, пока не остался всего один альпинист. Он умер, и, по легенде, его призрак теперь
забирает людей, которые идут последними, отстав от своей группы, чтобы утолить свой голод. —
Майки улыбнулся краем губ. Не страшно же. — Однажды группа таких же вот туристов как мы
заблудилась в лесу, они решили разделиться, чтобы найти выход. Никто не знает, что именно
случилось, но вернулись не все, а вернувшиеся по пути нашли чьи-то обглоданные останки.
Кто-то начал перешептываться. У меня коже пробежали мурашки. Дрова в костре приятно
потрескивали, а тепло огня согревало всех вокруг. Я положила голову на плечо Майки.
— Еще есть одна. Про деву в белом одеянии, — проговорила миссис Кэрридит.
— Да, точно, — подтвердил учитель. И таким же приглушенным голосом начал вторую
историю: — Была война. Парень и девушка очень любили друг друга и совсем скоро собирались
пожениться, но тут парню приходит повестка, что он должен идти на фронт. Прощаясь, девушка
обещала, что будет ждать его. Постоянно ей приходили от него письма, а она тоже писала ему их,
рассказывая обо всём, что происходит с ней. Но однажды… письма приходить перестали. Девушка
не находила себе места, она все ждала и ждала ответа от любимого, которого так и не было, и её
волнение ещё больше усиливалось. И вот в один из дней ей приходит похоронка. Её любимого
больше нет. Девушка просто обезумела от горя, она плакала целыми днями напролёт, пока не
выплакала все глаза в кровь, а затем сбросилась со скалы. Теперь она ходит ночью по лесу и ищет
своего любимого, потому что не верит в его смерть. А узнать её можно легко — она носит белое
одеяние. А ищет она своего любимого на ощупь, если прикоснется к голове — поседеешь, к пяткам
— лишишься ног, и так далее. Избежать с ней встречи можно только одним способом — не
надевать на ночь ничего белого, потому что призрак трогает только тех людей, на ком есть хоть
одна белая вещь. — Чем дальше продвигалась история, тем тише говорил психолог, и мы невольно
наклонялись к нему ближе, чтобы расслышать его слова.
— Да ну, это бред, — сказал кто-то.
— У меня есть один знакомый, который тоже водит в походы детей, он мне рассказывал
свою историю, — продолжил рассказчик. — И он, и его ребята тоже не верили в эту легенду.
Сидели ночью они у костра, тоже слушали легенду про эту деву и высказывали свои скептические
мысли. А затем слышат — вой. Подумали, что показалось, и обратно принялись за свои разговоры,
но тут вой повторился и совсем близко. И вдруг между деревьев что-то белое промелькнуло!