— Кролика. Заберешь, хорошо?
Лондон кивает и спрашивает: «А как его зовут?». И я бы хотела ответить на поставленный
вопрос, если бы не впала в ступор. Как зовут кролика? Я не помню. А как зовут меня? Но вновь
проваливаюсь в пустоту.
Мы с Майки как-то раз помогали моей маме пересаживать цветы в новые горшки. А затем
мы вытаскивали горшки с цветами на задний дворик и строили из них целые ограждение — так
много было цветов у моей матери. Я бы даже сказала, что это её некий фетиш — постоянно сажать
и ухаживать за цветами.
После мы мастерили воздушного змея из попавшихся под руку средств, бежали на холм и
запускали его в небо, воздушный змей парил в воздухе, подобно красному дракону. Мой сарафан
развевался по воздуху, соломенная шляпка постоянно слетала, и приходилось ловить её, пока ветер
не унес её слишком далеко. А волосы Майки постоянно лезли ему на глаза, от чего парню каждый
раз приходилось смахивать их с лица и заправлять за уши.
— Пап, у меня спина болит.
Отец встает из-за стола и идёт по направлению ко мне. Он хотел повернуть меня на бок,
чтобы я не все время лежала на спине, но я одергиваю его:
— Нет, я и так слишком долго лежу, у меня скоро пролежни появятся, пап.
— Не появятся, мы постоянно меняем твоё положение. — Хмурится он, и я улыбаюсь. Папа
чересчур серьезен и не понимает, что порой мои слова не нужно воспринимать настолько
правдиво.
— Помоги мне сесть за компьютер, — прошу я его.
Папа встает, отсоединяет от моего тела все аппараты и осторожно шагает вместе со мной к
рабочему столу. Я говорю, чтобы он садился первым на стул, а я бы посидела у него на коленях, —
совсем как в детстве — и папа покорно слушается меня.
— Что ты будешь делать? — спрашивает отец.
Я открываю вкладки соц.сетей, в которых я зарегистрирована, и потихоньку начинаю
полностью очищать свои страницы, а после удаляю их.
— Не хочу, чтобы после моей смерти мои страницы были забиты словами о том, как всем
тяжело это принять. Причем, безусловно, писать это будут незнакомцы. — Я пожимаю плечами. —
Тебе не тяжело? — спрашиваю я его и поворачиваюсь к отцу лицом .
Тогда папа отрешенно смотрит на меня и отрицательно кивает.
— Ты легкая, как пушинка, — говорит он. И я понимаю, что это правда. Наверное, я
слишком легкая. Я бы сказала, смертельно легкая.
— Ну, вот и все, — произношу я, когда очистила интернет от своей личности. — Теперь я
точно исчезну без следа.
— Не говори так.
— Всё хорошо, пап, не волнуйся. — Я вытягиваю свою руку вперед, чтобы разгладить
морщинки на лице отца, и замечаю, насколько бледной стала моя кожа. Я ещё больше похудела,
теперь я — это почти что скелет обтянутый кожей.
Прихожу в себя и наконец-то дотрагиваюсь пальцами до небольших ямок и полосочек на
лице своего старика. Стараюсь их разгладить. У него сухая, дряблая кожа немного желтоватого
цвета. Он, безусловно, совсем не следит за собой, думая обо мне. Я смотрю на своего отца, волосы
которого уже поцеловала седина, и понимаю, что сожалею за все те плохие слова, что я ему
говорила когда-либо. И я проговариваю:
— Ты всегда будешь моим отцом, пап. У меня всегда будешь ты. — А затем обнимаю его
за шею покрепче.
Я не хочу тебя отпускать, пап. Я не хочу отпускать никого из вас.
Джеральд сидит у моей кровати и пытается шутить, попутно переключая каналы на
телевизоре.
Фелиция вновь и вновь повторяет мне, что Майки нужен такой человек, который примет его
даже с его болезнью. Будто бы я этого не понимаю. Олли спрашивает, а не больно ли мне из-за
этих штук, ну, которые торчат у меня из рук. Я отвечаю, что бывает больновато. Патрик приносит
мне угощения, которые приготовила его мачеха. Я улыбаюсь и вяло благодарю их всех.
Мама постоянно ждет того момента, когда я проснусь, чтобы покормить меня. Я всегда
противлюсь этому, ведь у меня отказывают вовсе не руки, а ноги, и ложку я вполне могу держать в
ладонях. Однако, и тут я тоже не права. Руки у меня слабые и постоянно трясутся, от чего всё у
меня из них валится. Я кривлюсь, закрываю лицо руками и начинаю рыдать от того, насколько я
беспомощна.
Кто-то сообщил родителям Ив, что со мной уже совсем всё плохо, потому они пришли
навестить меня. Они рассказывали мне, как им живется, что у них нового, и, на первый взгляд, они
казались довольно радостными, но ведь я видела, как им тяжело. Когда я случайно произношу
вслух свои мысли «Я передам привет Ив. Скажу, что с вами все хорошо, чтобы она не
беспокоилась. Я обещаю вам», то их лица искажает гримаса боли. У них тоже не получается
сдерживаться.
Майки приносит свой выпускной альбом. Мы с ним неплохо получились на общей
фотографии. По крайней мере, я останусь с ним хотя бы на ней. А ещё я останусь на фотографии
ежегодного альбома всех классов. Надеюсь, что меня не забудут так быстро.
— Хочу подышать свежим воздухом.
Майки послушно кивает и направляется к окну, распахивает его, чтобы вечерняя свежесть
просочилась в мою комнату, но я совсем не это имела в виду.
— Я хочу на улицу, — капризно произношу, хотя не уверена, капризно ли это звучало, ведь
мой голос настолько слабый и заспанный.
Майки вновь кивает. Он сажает меня на кровати и велит обхватить шею руками, что я и
выполняю, а затем он подхватывает меня и медленно, боясь, как бы я случайно не упала,
спускается по лестнице.
Мы уселись на траве на заднем дворике. Как же давно я не чувствовала эту легкую
прохладу земли, как давно не ощущала стопами постоянно обновляющуюся траву, не видела птиц
над головой и звезд. Хотя, быть может, и видела их из окна своей спальни. Не помню.
Я засыпаю и просыпаюсь, и это происходит вновь и вновь, циклично, что я не успеваю
следить ни за своими воспоминаниями, ни за снами, ни за временем. Какой сейчас день? А какой
месяц? Год? Хотя ладно, год-то, безусловно, всё тот же.
— Расскажи, почему твой выбор пал именно на меня? — спрашиваю я.
Майки поворачивает свою голову, чтобы посмотреть на меня, но я всё ещё гляжу на только-
только появляющиеся на небе звезды.
— Когда я тебя увидел впервые, ты была похожа на обычную девочку, слишком грустную,
правда. И я подумал: «Кто она? Почему она грустит?». И когда ты оторвала свой взгляд от своих
ботинок и посмотрела прямо на меня, то уже тогда я понял, что ты не похожа на всех окружающих.
В твоих глазах читалось многое, они словно кричали: «Помогите мне! Я так хочу жить!». — Я
помню, это был мой первый день в школе. — И я не понимал, почему так. Ты ещё долго не
уходила у меня из головы, и я искал встреч с тобой, но, наверное, слишком прозрачно, хоть и
чересчур навязчиво. Словно бы я был одержим тобой. — Он ухмыльнулся этому, и я тоже
улыбнулась. — И когда я увидел тебя тогда, на вечеринке в честь Хэллоуина, в компании с
подругами, то твой взгляд уже был другой. Уже тогда тебе в сердце подсадили ту самую искру
жизни. И я подумал: «Теперь-то точно пора!». Ты ворвалась в моё сердце, не спросив разрешения,
и поселилась там, даже не разувшись.
Я улыбаюсь, а у самой вновь боль разрывает грудь на части, от которой слезы стекают по
щекам. Как же много я стала плакать. Поворачиваюсь к парню лицом и ударяю его кулаками в
грудь, приговаривая:
— Только попробуй не пить таблетки! Только попробуй все отрицать и не лечиться! Ты
меня понял?
Майки сначала смотрит на меня с удивлением, а затем на его лице появляется улыбка:
— Я — не сломанный механизм, чтобы меня исправлять. Это и есть я, даже с этим
чертовым биполярным расстройством. Но я обещаю тебе, я сделаю так, как попросишь.
— Хорошо, — киваю. — Возьми меня за руку. — Но Майки не делает этого то ли от того,
как внезапно я произнесла эти слова, то ли от того, что все ещё находится в своих раздумьях. —
Майки, пожалуйста, возьми меня за руку. — И тогда он берет мою руку и сжимает её так крепко,
чтобы я могла понять — он всегда будет рядом со мной. До самого конца. — Я тебе не говорила,
но я тоже не просто влюблена в тебя.
— Я знаю, — сказал Майки. И я кладу свою голову ему на плечо, глядя на то, как медленно
по небу ползет молодая луна.
Этот мир так жесток, но в то же время он так прекрасен.*
В моём очередном сне я была уже тетушкой — у Кристи родились двойняшки. У неё, как я
и хотела, был пёс, такой же сумасшедший и добрый, как я и мечтала. Мои родители поседели и
много-много лет спустя умерли. Ещё через пару десятков лет за ними последовала и моя сестра.
Мы с Майки вырастили наших четверых детей, состарились вместе и тоже в скором времени
умерли. Мы были ужасно счастливы вместе.
Всё так, как и должно было быть.
Комментарий к главе:
* — слова, принадлежащие Микасе, героине «Атаки Титанов».
Сорок пять
Пункт первый — остаться в памяти у других. Надеюсь, у нас с Ив получилось достучаться
до сердец наших слушателей. Во всяком случае, мы отлично повеселились на фестивале в
Окленде.
Пункт второй — стать кем-то другим. Лондон одобрила мои действия на протяжении всего
дня. Мы побывали в клубе, я впервые поцеловалась с парнем, я впервые почувствовала себя
желанной. И это было круто.
Пункт третий — целый день делать то, на что я бы никогда не согласилась просто так.
Перекрасила волосы, сделала татуировку, накупила море вещей — и всё это вместе с Лорен, с той
девушкой, с которой я обещала себе больше ни разу в жизни не ходить по магазинам.