Придется взять нить разговора пока в свои руки.
— Не понимаю множественного числа в отношении человеческой личности.
— О чем это вы?
— Например, о разуме. Он не может быть во множественном числе. Как было многие десятилетия — всенародный разум.
— А высший разум?
— Мне нечего вам ответить. У меня нет убедительных доказательств его присутствия.
— А всенародный разум вас убеждает?
— Нет-нет, разочаровывает. Потому, что его нет. Есть многоголосие.
— В древности оно называлось демократией.
— Но демократия подразумевает все-таки один авторитетный голос.
— Вам все равно, чей он?
— Мне кажется, что присутствие Бога в жизни человека говорит о том, что не может он жить без авторитета.
— Вы не принимаете в качестве авторитета глас Божий?
— Нет. Я давно поняла, что и религия, и коммунистическая идея основаны на чуждых мне авторитетах и декларациях.
— Вам понятней прошлая жизнь, заполненная безверием?
— Понимаете, прошлая жизнь была атеистичной, но полна веры. Иллюзорной веры. Так что, насчет безверия — это не совсем так. А наше время — время развороченных душ.
— В каком смысле?
— Невозможно начало перехода от внутреннего рабства к внутренней свободе без душевного надрыва.
— Вы считаете, что наш народ уже отправился в путь? Или еще стоит в раздумье?
— Нет, отправился, хотя этого не заметил: 5 марта 1953года.
— Я думал, вы назовете 1986год.
— Не думаю, что в 86 году, когда было громко сказано: «можно», - этот шаг в душах убыстрился.
— Но, если вы помните, Моисею понадобилось сорок лет?
— Но мы ведь не знаем, что происходило за эти долгие сорок лет. Скажите, вы уверены, что все евреи хотели покинуть Египет и стать свободными?
— Не уверен.
— Вы уверены, что желания пророка разделяли все, идущие с ним?
— Не разделяли.
— Как это не прискорбно, но далеко не все рабы хотят стать свободными.
— А почему такой вывод?
— Свобода предполагает ответственность, а вот этого многие не любят. Но, главное, ведь нет свободы вообще, есть свобода внутри нас.
— Как и вера.
— Конечно. Но сегодняшняя свобода — это обыденная нищета. Скажите, вам, служителям веры, эти времена уютны?
Ведь нищета ведет ко лжи, воровству, убийству — все это противоречит вере. Мне кажется, нищета главный враг бога.
— Древние говорили, что серебреные сосуды и пурпурные одежды хороши для театра, а для жизни не нужны.
— Тем не менее, не чурались. И потом — это крайность. Я ведь не о роскоши, а о достойной жизни работающего человека. Работающего руками, головой, сердцем. Вы согласны, что в жизни существует принцип бумеранга. В шутку говорят: правда победит, через сто, двести лет, когда уже будет никому не нужна, но победит.
— Леночка, вы бумерангом называете божью кару?
— Я говорю о бумеранге в отношении тех, кто верит и не верит, кто нищенствует и кто сделал так, чтобы многие нищенствовали.
— Вы имеете в виду материальные блага?
— Не только. Нищие души туда же.
— Но ведь в жизни многое стоит на пересечении.
— Как это?
— Нищенский суп сочетается с богатой душой и наоборот. Вы со мной согласны?
— Да. И еще людям первого варианта ближе и понятней простое слово — совесть, а второго — тщеславие.
— Почему?
— Потому, что тщеславие правит миром. Потому, что они, второй вариант, правят нами. Потому, что править мирскими делами проще и легче на сытый желудок и с облегченной душой, не отягощенной совестью.
— Леночка, а вы знаете, что к совести обращался еще Сократ. Так давно люди знают это слово. Совесть — правильный жизненный поводырь.
— Батюшка, но ведь бывают ситуации, когда не знаешь, где правда, а где ложь, кто прав, кто виноват.
— Но можно подождать и время часто подсказывает истину.
— Вот-вот, зачастую, и ждем-с.
Должен, должен он что-нибудь спросить, намекнуть. Быть не может, чтобы оперативники его не попросили об этом. Хотя прошло уже больше полугода.
— Бывают обстоятельства, когда для себя спокойней промолчать, чем помочь хорошему человеку. Знаете, мне часто трудно отличить молчание от всепрощения, помощь от принципиальности. И еще. Ведь вы призываете не оказывать помощь, когда не просят.
— А, если просят?
— Ну, смотря, кто просит. Если человек мне не приятен, и я интуитивно чувствую, что он не благодарен, то не буду. Ни под каким видом не буду.
— Вы ждете благодарности за доброе дело?