Я поднялась со своей уютной кровати и медленно поплелась за Фрэнком. Возле двери он взял меня под руку и галантно повел в зал, где проводилась эта самая терапия.
Помещение, куда меня привели, было очень просторным, наверное, до того, как это здание стало больницей, здесь размещался бальный зал. Массивные мраморные колонны, изящные расписные потолки... Все это, правда, порядком изветшало, а прежнее освещение было заменено электрическим, но не утеряло своей прелести. В середине зала были выставлены в форме круга стулья. Я уселась на свободный, и оглядела своих соседей. Всех из них я уже давно знала. Справа от меня сидела миловидная шатенка с длинными вьющимися волосами и огромными серыми глазами, обрамленными длинными ресницами. Сам ангел во плоти. И никто не поверит, если скажешь, что этот ангел сначала прирезал своего мужа на почве ревности, а потом хотел отправиться за ним сам. С другой стороны, от меня устроился смешной лохматый парень, лет восемнадцати от силы. Чокнутая мамаша продержала его взаперти всю его сознательную жизнь, он кроме нее никого не видел. После ее смерти, его направили сюда. Бедный парень после ее террора долгое время прятался ото всех людей, которых встречал в больнице.
Потом в зал вошла доктор Блэсхилл. Ее макияж опять поражал своей пестротой. Она присела на единственный свободный стул, который немилосердно прогнулся под ее тушкой. Сейчас должно начаться.
- Я предлагаю каждому рассказать, что его тревожит. Кто хочет быть первым? Может быть ты, Вендла? Ты всегда молчишь на сеансах групповой терапии.
Я отрицательно покачала головой, не произнося ни слова.
- Вендла, если ты не расскажешь мне, что с тобой происходит, что ты чувствуешь, я никак не смогу тебе помочь, - да, началось. – Я понимаю, что тебе сейчас нелегко, но все же, без беседы нам не обойтись, если ты действительно хочешь вылечиться, ведь ты за этим сюда пришла.
Разговаривать с ней у меня не было никакого желания. Как обычно. Я наблюдала за движением ее толстых, похожих на двух мохнатых гусениц, бровей и думала о том, что же все-таки меня занесло в это место.
Больше всего по возвращении на Землю, мне хотелось начать новую жизнь с чистого листа. Но я не смогла. Как только я закрывалась в своей маленькой квартирке, на меня накатывала волна страха. Внутри все сжималось, доползало до груди, и создавалось впечатление, что на меня положили огромный булыжник, становилось нечем дышать. Месяц я прожила в твердом убеждении, что мой кошмар должен вот-вот вернуться. Когда в очередной раз случился такой приступ, я поняла, что не смогу сама себе помочь. Правда, никакой особенной помощи от врачей не было, не считая снотворного и успокоительных, которые я первое время безропотно пила, безмерно радуясь, что избавилась от снов с участием Лейфа, но потом милая доктор Блэсхилл, видимо, решила, что я могу обойтись и без таблеток и кошмары вскоре вернулись. Каждое воспоминание о нем отдавалось в груди невыносимой болью.
- Ну же, Венди, – произнесла она уже мягче. Этот ее успокаивающий слащавый тон мне всегда действовал на нервы.
- Нет, спасибо, я пойду, - я подорвалась со своего места и убежала в коридор, прежде, чем доктор успела сказать что-то против этого.
Я бежала вперед, не останавливаясь, чтобы отдышаться. Можно было подумать, что доктор Блэсхилл меня догонит с ее-то тучным тельцем. На бегу я чуть не налетела на каталку, стоящую в коридоре. Удар немного меня отрезвил, и я сбавила темп. Ноги сами вели меня куда-то, и скоро я обнаружила себя стоящей посередине больничного сада. Только сейчас я поняла, что за мной никто не наблюдает, и я вольна делать что хочу.
Почему же мне опять так страшно? Будто должно произойти что-то плохое. Я села на траву и закрыла лицо руками. Все тело затряслось мелкой дрожью. Что со мной происходит? И почему именно? У меня же была такая чудесная жизнь... А теперь в ней нет ни единого смысла. Да, стоит признать, что она потеряла тот единый смысл, когда я оставила Лейфа в Йотунхейме. Я оставила часть своей жизни. Конечно, не стоит жалеть об этом, ведь он оказался полнейшим подонком, который любит только себя... Ну вот, опять начала упиваться своей болью, как святая мученица.
Мысль о бессмысленности и тщетности моего существования крепла в моей голове уже давно. Что будет значить для всех остальных мой уход из жизни? В принципе, ровным толком ничего. На этом свете нет ни единого человека, который будет по мне скучать.
На этом моменте, я вспомнила улыбчивого Фрэнка, но сразу затрясла головой, отгоняя все мысли о нем. Он просто делает свою работу. То, что он относится ко мне по-братски – ровным счетом ничего не значит. Ему платят за это деньги. Я сама заплатила за это деньги.
К горлу подкатил ком. Проклятый мир. Насколько тошно в нем жить, когда у тебя нет ни одной цели. Я задумчиво посмотрела на крышу и пожарную лестницу. Хм... А в этом ведь что-то есть.