— Прости, Володя, это как-то не по-людски, — нахмурившись, произнесла Шура.
— Почему? У Марины нет передо мной никаких обязательств. Она вольна поступать как ей угодно. Потом, вроде бы, она нашла мужчину своей мечты.
— Тогда понятно. Здесь ничего не попишешь, — согласилась она. — Что ты собираешься делать?
Это был именно тот вопрос, выяснить который Шура и приехала сегодня ко мне в больницу. Но знать бы самому на него ответ. Теперь в Москве у меня не было ни работы, ни жилья.
— Не замыкайся в себе, Володя.
— Я не замыкаюсь.
— Так, что ты собираешься делать?
— Понятия не имею, — честно признался я.
— Станешь снимать квартиру?
— На что? Не на пособие же по инвалидности.
— Верно. На это пособие даже не прокормиться. Вот что, Володя. Если ты решишь перебраться жить ко мне, то, конечно, я тебя не прогоню, — с трудом подбирая слова, произнесла Шура. — Ты мой брат. Наша родительская квартира такая же моя, как и твоя. Тебя оттуда никто не выписывал.
Она замолчала и принялась перекладывать свои покупки из одной сумки в другую.
— Ясно, — пробормотал я.
— Но ты знаешь, что характер у моего Геры не мармелад, — вздохнув, сказала Шура.
Точно. Мармеладным характером этот мой родственник никак не отличался. Чаще всего он бывал вполне приличным и адекватным человеком. Но порой в него словно вселялся бес. Он становился злым и агрессивным. Раздражался буквально по любому поводу — ругался и скандалил, покрываясь красными пятнами и брызгая слюной.
— Володя, еще одно. У меня больной ребенок, — напомнила Шура.
— Но он же в основном живет в интернате, — сказал я, чуть было не добавив «для умственно отсталых», но во время прикусил язык.
— На выходные он приезжает к нам. Иногда с ним бывает очень сложно.
— Не представляю даже, как ты со всем этим справляешься. И больной ребенок, и Гера с его характером, и работа диспетчером в ДЕЗе. Нет, ты заслуживаешь памятника.
— Спасибо, но я привыкла.
— В общем, Шура, я тебя прекрасно понимаю. Но сейчас так уж сложились обстоятельства. Мне совсем некуда деваться, — сказал я. Не хотелось стеснять семью моей сестры. Не хотелось доставлять ей лишние хлопоты и беспокойства — у нее была и без того несладкая жизнь. Но другого выхода у меня просто не было.
— Я обещаю, что проживу у вас недолго. Только подлечусь немного. Потом устроюсь на работу и подыщу себе какое-нибудь жилье, — пообещал я.
— Ни минуты в этом не сомневаюсь, — кивнула она. — Слушай, ты хорошо помнишь дядю Виктора? Ну, младшего брата нашего отца.
— Как же, помню. Но смутно. По-моему, долговязый такой мужик, с луженой глоткой и косматыми бровями. Изредка он приезжал к нам. Обычно они закрывались с отцом на кухне, сидели там и выпивали. После скандалили до хрипоты, но быстро мирились и снова выпивали.
— Верно, — подтвердила Шура. — Между ними всегда были сложные отношения. Они почему-то никак не могли найти общий язык. Что-то у них там тянулось из далекого прошлого.
— Меня это не особенно трогало.
— Да и меня. Дядя Виктор работал зоотехником на птицеферме в одном подмосковном поселке. Пока эту птицеферму не разогнали. Значит, полгода назад он умер.
— Жалко. Очень жалко, — заметил я. — Но, кажется, ты мне об этом говорила по телефону.
Молодая женщина в пестром халате у окна закурила вторую сигарету, сняла темные очки и бросила взгляд в нашу сторону. Я приветливо ей кивнул. В ответ она улыбнулась. Но из-за разбитой губы улыбка у женщины получилась кривая и однобокая. Как у гестаповца из старого советского кинофильма, допрашивающего пойманного партизана.
— Стало быть, дядя Виктор умер и отписал мне свое наследство. Правильнее сказать, нам двоим. Поскольку никаких других родственников у него не осталось. Все его наследство — это двухкомнатная квартира в доме городского типа в поселке Вихляево. Само собой, с обстановкой.
— Я и не знал.
— Володя, я ж тебе рассказывала о его наследстве еще осенью, — упрекнула меня Шура.
— Разве? Что-то не помню, — пожал я плечами. Возможно, она действительно мне рассказывала, но я не придал этому никакого значения. Что ж, бывает.
— Сначала я подумала: зачем нам сдалась эта его квартира? Был хотя бы деревянный домик — тогда куда еще ни шло. Приезжали бы отдыхать летом. А то квартира в поселке — ни туда, ни сюда. Но потом решила: вдруг когда-нибудь пригодится? Чего добру пропадать? Опять же, продать можно. Как твое мнение?
— Точно, вдруг пригодится, — согласился я. — Но лучше бы дядя оставил нам квартиру в Москве.
— Оно конечно, гораздо лучше. В общем, начала я оформлять наследство. Ты не представляешь, как это сложно у нас с нашими бюрократами. Нужно собрать целую кучу документов и ходить с ней по разным кабинетам. А у них, у чиновников, то огромные очереди, то неприемные дни, то они уехали куда-нибудь. Я все нервы себе истрепала, даже аппетит потеряла. Не говорю уж о том, что на каждом шагу приходилось давать взятки. Но куда без них?
— Большие?
— Это — как посчитать, — ответила она и, помолчав, добавила: — Извини меня, Володя, я все записала на себя. Понимаешь, чтобы было меньше волокиты.
— Записала, так записала. Я не в претензии.
— Ну и отлично. Ну так вот, у нас с Герой есть к тебе предложение. Может, после больницы ты поедешь жить в тот поселок? Чего нам всем ютиться в одной квартире? К тому же ты человек молодой. Вероятно, пожелаешь жить с какой-нибудь девушкой.
— Зачем загадывать раньше времени? — смутился я. — Подожду я пока с девушками.
— Ой, не зарекайся. Это ж вполне естественно, и я не намерена тебе мешать. Но как мы в этом случае вообще уместимся в нашей малогабаритной квартире?
— Давай, пожалуйста, не сгущай краски, — попросил я. — Что толковать о том, чего еще нет.
— Нет, так будет, — убежденно произнесла Шура. — Но есть один вариант. Я переоформлю все документы и владей имуществом дяди ты один. Но тогда больше ты ни на что претендовать не будешь. Мы составим соответствующую бумагу. Ладно, Володя?
Как известно, женщины с именами, которые могут быть и мужскими, имеют в характере черты, присущие противоположному полу. У Шуры сейчас это проявилось в полной мере. Женская мягкость сменилась мужской твердостью.
— Как скажешь, — кивнул я. С детства я привык подчиняться своей старшей сестре.
— Вот и чудесно! Только, дорогой, ты не подумай, что я отправляю тебя к черту на куличики. Поверь, у дяди Виктора не так уж и плохо, — быстро сказала Шура, заметив мои колебания. — У него нормальная квартира на втором этаже. Дом городского типа с электричеством, магистральным газом и холодной водой. Есть колонка, чтоб подогреть воду для ванны или душа, — вдохновенно продолжала она. — Словом, квартира полностью пригодна для постоянного проживания.
— Крыша-то в его доме хоть не протекает? — спросил я.
— Нет, не волнуйся — не протекает. За домом следят, — обидевшись, ответила Шура.
— Тогда это то, что мне нужно.
— Конечно. В квартире дяди есть обстановка, холодильник, телевизор. Ну, все-все. А сколько в ней всяких интересных вещичек! Но беспорядок в квартире ужасный. Будто Мамай прошелся. Впрочем, это ерунда. Приберешь потихоньку, избавишься от лишнего хлама, сделаешь косметический ремонт — и живи там хоть до скончания века.
В раздумье я погладил свою побаливающую шею. Меня настораживало, что очень уж все славно Шура описывала. Если там и впрямь так замечательно, то почему она сама не переберется жить туда с семьей? Ведь ее квартира в подмосковном городке далеко не предел совершенства. По сравнению с некоторыми столичными квартирами — она просто собачья конура. Странно. Хотя сестра наверняка ответит, что не переезжает исключительно из-за работы, своей и мужа.
— Кстати, как с работой в том поселке? — спросил я.
— Обыкновенно как — никак. Плохо, как и везде в сельской местности. Но, я думаю, при желании можно всегда чего-нибудь найти.