— Договорились, Володя? — спросила она, нежно поглаживая мою руку.
— Договорились, — кивнул я.
На другой день, утром, Татьяна уехала в Москву. Крепко обняла и поцеловала меня на автобусной остановке, промокнула платочком набежавшую слезу, подхватила кожаный чемодан, помахала свободной рукой — и уехала.
Сегодня я тоже хотел отправиться в Москву. Славный поселок Вихляево себя исчерпал. Более того, он надоел мне хуже пареной репы. Цель моего пребывания в нем была выполнена. Я отошел от своего пребывания в больнице и отдохнул от кипения столичной жизни. Пора было возвращаться назад и устраиваться на работу.
Только вот куда?
Потом, я пока не решил, где буду жить в Москве.
Представление об этом у меня имелось очень туманное. Татьяна, естественно, сама еще не успела там обосноваться. Вика, страдая от депрессии, лежала на больничной койке в областном городке. Правда, можно было найти приют у Марины. Когда мы с ней расставались в последний раз, она мне об этом прозрачно намекнула. Добавив, между прочим, что быстро же я угодил под каблук Татьяны.
Но принять ее предложение значило бы вернуться в прошлое. Мне этого не хотелось. Скорее всего, мне придется снимать угол в коммунальной квартире на какой-нибудь дальней окраине.
Я ходил из комнаты в комнату и собирал вещи, одновременно прощаясь с дядиной квартирой. Поэтому вещи я собирал так же медленно и неторопливо, как недавно Фролик в сторожке на свалке. Кроме того, занятие это было не из легких. Время от времени я вытряхивал собранные сумки на ковер, застилающий пол, и начинал наполнять их вновь, определяя, насколько для меня важна и необходима та или иная вещь. Но все равно всякий раз почему-то получалось две неподъемные сумки.
Хорошо хоть, что я отказался от идеи взять с собой пистолет. Тогда на рассвете, на мусорном полигоне я хотел сгоряча его выкинуть. Но передумал — нечего зря раскидываться огнестрельным оружием. Не американская военщина. Принес пистолет домой и положил на старое место в дядин тайник.
Громко зазвенел дверной звонок, на немелодичность которого я уже не обращал внимания. Привык.
На пороге стояла улыбающаяся Юля в ярком нарядном платье. Платье шло ей гораздо больше, чем белый, часто несвежий, халат продавщицы. Короче говоря, выглядела она как конфетка в красивом фантике. Так бы взял, развернул и съел. Впрочем, нет. Сладкое вредит зубной эмали. Зачем, спрашивается, мне кариес? Он мне ни к чему.
— Привет, Володя!
— Привет, Юля! — Нет, я просто обожал, когда ко мне приходили девушки. Другое дело, что с собой они, нередко бывало, приносили большие проблемы.
— Вот решила осчастливить тебя своим визитом.
— Наконец-то! Я переживаю прямо второе рождение. Но, по-моему, для романтического ужина при свечах еще несколько рановато, — заметил я, галантно пропуская ее в прихожую. — Не так ли?
— Ой, не бери в голову. Это — ерунда. Пустые условности. Романтический ужин при свечах можно устроить в любое время суток. Было бы желание. Нужно только плотнее занавесить окна.
— Согласен. Наивный я чукотский мальчик. Что ж, проходи тогда на кухню.
— Фи, почему на кухню? — обиженно фыркнула она и прищурила левый глаз, будто прицеливаясь.
— Ты мне нравишься, честное слово! Не в койку же немедленно. Или позабыла, что ты приличная девушка? Изольем сначала друг другу душу, — сказал я и тут же решил: вот кому я отдам оставленные Татьяной бюстгальтеры — Юльке! А что? Зачем пропадать добру? Не таскать же мне их самому? Для этого необходимо прежде поменять пол. Что дорого и хлопотно. К тому же я привык к своему мужскому облику. Он меня вполне устраивает.
Поэтому, действительно, отдам-ка я бюстгальтеры Юльке. Тем более что они ей как раз по размеру. Тютелька в тютельку. Постирает, погладит, заштопает дырочки и потертости — и, пожалуйста, носи их, не снимая, хоть еще лет сто. В них не стыдно будет пойти даже на прием к английской королеве в Букингемский дворец. Если, разумеется, туда пригласят, и потребуют вдобавок раздеться там до нижнего белья.
«Не откладывая, сейчас и примерим один — голубой», — подумал я.
— Ты, Володя, поседел, — сочувственно произнесла Юля на кухне, несколько сбивая меня с моего возникшего было игривого настроения.
— Да? Но отрадно, что не полысел.
— Разделяю твою радость. Но все же странно, почему Помойник тебя не тронул?
— Понятно почему — испугался. Если бы он меня тронул, я бы показал ему, где раки зимуют. Размазал бы, голубчика, по стене.
— Ни минуты в том не сомневаюсь. Ну а без шуточек? — серьезно спросила Юля. Она сидела напротив меня и машинальными движениями поправляла юбку на коленях.