Ничего в моей жизни особо не поменялось. С Егором мы говорили лишь о работе. Сухо, без эмоций. В основном он отдавал распоряжения, не отрывая взгляда от документов или монитора.
В столовой больше не появлялся, еду ему привозил курьер. Моей обязанностью стало разложить все на тарелки, занести в кабинет и поставить перед боссом.
С каждым днем количество моих обязанностей увеличивалось, работы прибавлялось. Как к профессионалу, к Егору вопросов не было. Он отдавал четкие распоряжения. Коротко, но грамотно объяснял, что и как нужно сделать. И все бы ничего, мне даже нравилась новая должность: сижу одна в большом светлом кабинете, Петухова вижу лишь тогда, когда Егор его к себе вызывает. Штрафовать меня он теперь не имеет права. Оклад в два раза выше. Наверное, это было самым приятным бонусом. Но кроме плюсов были и минусы.
Сплетни в коллективе не утихали. Кто-то говорил, что я эту должность получила лишь благодаря знакомству. Стоцкая так и вовсе заявила, что я бывшая любовница Егора. И ведь недалеко ушла от истины, но благо ей мало кто поверил. Но это была лишь верхушка айсберга. Самой большой проблемой для меня являлся сам Егор. Сложно каждый день находиться с ним рядом. Слышать его бархатный с хрипотцой голос и не реагировать. Порой залипать на его жилистых загорелых руках, перевитых шнурами вен, когда он закатывает рукава белой рубашки, а потом одергивать себя и вспоминать, что мне не двадцать, и в Лютаева я давно уже не влюблена.
А еще… подходить к нему близко, чтобы взять документы. Украдкой наблюдать, как он о чем-то думает. Ваньку в такие моменты напоминает. Сердце сжимается от боли. Слезы на глаза наворачиваются. Сын на этой неделе два раза спросил меня, где его папа. Я оказалась настолько слаба и не готова к этому вопросу, что не смогла сказать правду, а врать не стала.
— Вань, я тебе обязательно о нем расскажу, но чуть позже, хорошо? — обняла и прижала к себе сына.
— Ты сама не знаешь? Когда узнаешь, расскажешь?
«Ванька, сыночек… все я знаю, и папа твой рядом…»
— Угу. Тебя дети в садике обижают, потому что у тебя нет папы? — появилось у меня подозрение, но Ваня все отрицал.
Я попросила воспитательницу послушать, о чем говорят дети. Тревожно было за сына. Малыши еще не понимают, насколько их слова могут ранить другого ребенка. Порой они слышат слова взрослых и повторяют. Хотя и сами дети бывают жестокими…
Разложив все документы по папкам, я еще какое-то время собиралась с духом, прежде чем постучать в кабинет гендиректора. Равнодушие мне нелегко давалось. Глупое сердце каждый раз сбивалось с ритма при виде Лютаева.
— Егор Борисович, можно? — постучавшись, заглянула в кабинет.
— Входи, — взгляд устремлен в монитор. Ну и пусть не смотрит. Так даже лучше. Сейчас закончу работу, и до понедельника мы не увидимся.
— Я подготовила все, что вы просили. Отчеты за прошлый квартал, — кладу увесистую папку перед ним. — Договоры по оборотному кредитованию. И отчет IT-отдела о расходах.
— Пусть каждый отдел к вторнику подготовит и сдаст в бухгалтерию сметы на расходы, чтобы я больше не слышал, что сотрудники за свой счет приобретают канцтовары! — Егор открыл отчет и уткнулся в него. — Предупреди всех руководителей о планерке в понедельник. К концу следующей недели найди двух-трех сотрудников, которым можно поручить организовать корпоратив. Можно и со стороны людей нанять, но у нас хватает бездельников, которым нечем заняться.
— Это все? Я могу идти домой?
— Да, — не отвлекаясь от бумаг.
— Всего доброго, Егор Борисович.
— Егор, — зло цедит. Не устает напоминать. Мое деловое обращение — единственное, что его выводит на эмоции. Привычно игнорирую и спешу на стоянку.
Луна уже ждет меня в машине. Первые дни она подшучивала:
— Рада, бери работу на дом, я буду тебе помогать, а ты мне — двадцать процентов от зарплаты.
Если другие претендентки злились, что не могут соблазнить Егора, то Луну расстраивала лишь потеря двойного оклада. Босс ее не интересовал, хотя иногда она продолжала утверждать, что мечтает о Лютаеве.
— Ходят слухи, что наш гендиректор до утра в своем кабинете сидит, — выруливая со стоянки, произнесла Луна. — Свет в его окнах всю ночь горит. Видно, дома его никто не ждет.
— Трудоголик он и кобель, вот никто и не ждет, — буркнула я. — Не удивлюсь, если искательницы чужих сокровищ теперь чаще будут задерживаться на работе, — зло ухмыльнувшись.
Ощутила укол ревности. А может, он тут не один остается? Да какое мне до него дело? Пусть жена за ним следит!