Лариска помнила наказ начальницы, что распространяться о работе за пределами мастерской строжайше запрещено и только улыбнулась, накрыв свою рюмку рукой, когда хозяин повторно поднёс к ней графин с беленькой.
– А у вас как день прошёл? – из вежливости спросила она, – страшно, поди, в морге работать?
- Нет! Раньше-то я санитаром на «скорой» работал, в реанимационной бригаде. Вот там работа нервная. Народ разный попадался: и орущие, и вопящие, и с огнестрелами, и с приступами. Устроился работать в морг. Совсем другое дело тишина стоит гробовая. Скучно даже… Хотя в прошлую смену я кое-чему и удивился… Обнаружили рыбаки в камышовых зарослях труп бабки-бомжихи. Полиция приехала, на месте покрутилась, бумажку составила, мол, нет на теле следов насильственной смерти и всяких там признаков для возбуждения уголовного дела, да велели нам тело забирать. Ну значит, мы с товарищем её на носилки погрузили, мешок на голову натянули…
– Зачем мешок? – удивилась Лариса.
– Как зачем? После смерти происходит подтекание жидкостей. Из носа, из ушей. При перевозке тела в морг голову всегда полиэтиленом оборачивают. Ну да не в этом суть… Тут другое интересно… Я когда в морге мешок тот вместе с платком с головы её стянул, то ахнул…. Старуха-то сама грязная, сморщенная, а вот шевелюра у неё – закачаешься! Коса, не совру, метра полтора длиной, наверное! Тяжёлая, русая, ни единого седого волоска! Знатная, понимаешь, коса, с мою руку толщиной! – Виктор для убедительности закатал рукав рубахи и продемонстрировал квартирантке толстое волосатое предплечье. – Вот у тебя, Лариска, кудрей тоже много, однако, не в обиду будет сказано, до той копны тебе, как до Парижу…
Лариска уже ничего не слышала. Она сама разлила по рюмкам водку и, выпив, с жаром обратилась к санитару:
– Виктор, миленький, а ты можешь эту косу отрезать и мне продать!? Позарез нужно! Сколько ты за неё попросишь!?
Витяй тоже замахнул сорокоградусной, закусил салатиком и, не раздумывая, ответил:
– Не боись, договоримся! Только тебе самой отстригать придётся, пока я сторожем покалякаю!
Остальное происходило, словно в тумане. Они допили весь графинчик, затем ещё поллитровку, и к полуночи, раздухарившись до нужной кондиции, отправились на такси в морг.
Пока Виктор отвлекал кореша-охранника, Лариска пробралась в секционную, где на столе, накрытая голубой простынёй, лежала мёртвая бомжиха.
Не поднимая покрывала, Лариска нащупала рукой шелковистую тяжёлую косу и вытянула её наружу. Коса и впрямь была великолепна!
И вот тут-то до неё дошло, что по пьяной лавочке, прихватить с собой ножницы она не догадалась! Незадачливая похитительница чужих волос заметалась по комнате в поисках чего-нибудь острого.
– Не суетись, девка! – раздался тихий хриплый голос.
Лариса даже не успела испугаться, как хлёсткая и холодная петля из сплетённых волос заарканила ей шею и потащила обратно к столу.
Огромная луна светила в незанавешенное окно секционной.
Голая покойница сидела на металлическом столе и обеими руками тянула на себя косу, словно матрос буксировочный канат. Вид старухи был ужасен. Морщинистое лицо, перекошенный рот, глаза с мутными бельмами. Дряблые плоские груди по животу распластались, а над сизыми коленями кожа складками нависла. Только коса в лунном свете серебрилась, отливала стальным блеском и казалась невероятно длинной. Лариса изо всех сил пыталась ослабить пальцами удавку и судорожно дышала.
– Не сопротивляйся, глупая, подойди поближе! Отдам тебе волосы, если пообещаешь мой наказ исполнить.
– Чего хотите? – еле слышно просипела пленница.
– Поклянись, что когда волос мой отдавать станешь, шепотком-то промолвишь: «Кому косу Водяницы носить, тому молодым не жить! Волос девице! Девица водице!» Запомнила!?
– Да, – еле слышно простонала Лариса.
– А вздумаешь меня обмануть – морок напущу, разума лишу! От страха свихнёшься, да и окочуришься! – лицо покойницы исказилось в свирепой гримасе.