— Что за люди, мать их за ногу. Никакой сознательности! — страдальчески прокряхтел Иван Степаныч из телеги. Его с первого дня путешествия скрутил жестокий радикулит, отчего партиец почти не вставал и самоустранился от командования.
— Нагайкой их, задрипанцев, нагайкой, — с ухмылкой посоветовал дядька Степан.
Неожиданно ночь пронзил женский визг, а потом его заглушили детские вопли и мужской негодующий рев.
— Чтоб вам жаба титьку дала, клещеногие бараны… — обреченно выругался Алексей и решил все-таки привести к подчинению гребанных обозников. — Вань, Венцеслав, за мной.
Гуля молча скользнула за Лешкой.
Картинка открылась эпическая, пьяный и пузатый, коротыш киргиз пытался лупцевать свою жену, такую же дородную даму. Получалось не очень, она умело защищалась, верещала словно сирена и, в свою очередь, драла мужика ногтями как дикая кошка. Действу аккомпанировали своим пронзительным ревом четверо детишек и громко обсуждавшие скандал досужие зрители.
— Дай ей еще разок! Вот так!
— Бабу свою учить надо, ага…
— И-иии, не надо, ата…
— По глазам его, по глазам, ишь ты удумал, пьянь…
— Уу-уу…
— Отставить! — гаркнул Алексей. — Отставить, кобыльи жопы!
Резко наступила тишина, замолчали даже дети.
— Что ты сказал щенок? — мужик резко развернулся и пошел к Лешке разведя руки словно медведь лапы, цедя сквозь зубы матюги. — Та-энесин кундо сигем, алар менин котогумду соруп жатат…
В Лешке плеснулась свирепая злость. Он дождался пока киргиз облапит его и влепил мужику локтем снизу вверх в челюсть.
Звонко клацнули зубы, омерзительно смердящая перегаром туша лицом вниз рухнула на землю.
Лешка сначала хотел наподдать ему ногой, но передумал и сунул руку к голенищу. Из сапога вылетела нагайка, звонко прорезала воздух и с сочным шлепком врезалась в жирную спину мужику.
— Ах ты сволочь! Зачем бьешь? — из толпы вырвался еще один, но тут же с визгом отлетел в сторону, зажимая лицо обеими руками. Остальные подались назад.
— Не надо! — женщина закрыла телом своего мужа. — Не надо, не бей! Прости его аскер, он больше не будет, клянусь Аллахом!
Алексей замахнулся, но потом опустил руку и медленно обвел бешеным взглядом обозников.
— Костры потушить, говорить шепотом. Хотите чтобы вас всех перерезали? Мне проще самому вас перестрелять. Ты понял? — Лекса схватил ближайшего обозника за грудки, притянул к себе и, ткнув под подбородок стволом пистолета, повторил вопрос: — Я спрашиваю, ты понял?
— П-понял… — испуганно простучал зубами парень. — Я все п-понял…
— Выполнять! — Лекса толкнул его обратно в толпу.
Гомон сразу стих, словно кто-то прикрутил громкость. Лешка обернулся к Венцеславу с Василием и негромко бросил:
— Через десять минут проверить. Всех кто не выполнил приказ, расстрелять!..
Развернулся и ушел в темноту.
— Ты такой был, такой страшный и красивый… — через несколько шагов Гуля схватила Лешку за руку и потянула за куст. — Целуй меня, азизим, целуй, крепко целуй…
И сама неумело, но яростно впилась в губы Алексею.
Лешку словно молния пронзила. Он никогда не был обременен вниманием женского пола в своей прошлой жизни, но сейчас, этот неумелый поцелуй едва не свел его с ума, настолько остро и прекрасно чувствовался.
Несколько минут выпали из действительности.
Гуля первая оторвалась от Лешки, стыдливо спрятала голову на его груди и счастливо хихикнула:
— Еще хочу, но пока хватит, губы болят, азизим…
— Азизим? Ты обещала перевести.
— Любимый…
— А как будет любимая?
— Тоже азизим… — снова хихикнула Гуля. — Но не хочу, чтобы ты так меня называл. Придумай что-нибудь другое. Ну, я жду!
Алексей задумал и вдруг брякнул:
— Ежик…
— Это такой, с колючками? — Гуля весело рассмеялась. — Мне нравится. Пусть ежик, азизим! Я такая, могу и уколоть…
Неожиданно со стороны гор стеганул винтовочный выстрел, а потом сразу второй. Лешка толкнул Гулю в сторону обоза, а сам выхватил Браунинг и метнулся на звук. Бегом проскочил пару десятков метров, а потом пошел медленно, стараясь идти бесшумно, как учил Михей Егорыч.
И почти сразу услышал возбужденный разговор:
— Попал? Я вроде попал. Идем, глянем! Ясно же было видно, что кто-то крался.
— Пойдем… — неуверенно ответил ему срывающийся голос. — А если кто-то притаился? Не видно ничего…
— Тьфу ты, трусишка. Я сам сейчас…
— Отставить, — негромко скомандовал Алексей прокравшись поближе.
Защелкали затворы.