Серый тихо выдохнул.
– Увижу её в городе снова – ты ей не поможешь.
– Уедет, как только придёт в себя. Вы не пересечётесь. Если только ты не поселишься на базе.
Серый бросил последний угрюмый взгляд на потерявшую сознание, сцепил зубы и молча направился прочь.
Послесловие
– Хорошая ночь.
В сердце будто вцепилась ледяная когтистая лапа. Истрёпанное до лохмотьев клише – но как хорошо передаёт ощущения…
На ступеньках ближайшего здания почти под самой колонной сидел тот самый человек, то существо, которого Кеч надеялся – и боялся – никогда больше не увидеть.
Пацан судорожно вдохнул.
Человек – чудовище – смотрел на него без всякой злобы, спокойно, даже дружелюбно. Эта его способность – с миролюбивой улыбкой рвать врагов на части…
– Как дела?
Кеч не ответил. Не смог бы, даже если б захотел.
Что за цирк. К чему это представление? Зачем он здесь, какая цель? Запугать? Да куда уж больше. Наоборот, успокоить? Что-то пока плоховато получается.
Не дождавшись ответа, светловолосый вздохнул – пацану даже на миг показалось, что устало, – и поднялся на ноги. Кеч напрягся. Подобрался, готовый сорваться с места в любой миг. Хотя и знал, что бежать от этой твари бесполезно.
Светловолосый не двигался с места. По-философски безмятежный вид, простая, как всегда непримечательная одежда. Можно подумать, совершенно случайно тут оказался.
Как же.
– Поделишься планами?
"Планами?" Кеч хотел переспросить вслух, но глотку свело спазмом. Даже прочистить горло толком не получилось – звук просто застревал где-то на корне языка.
Он ведь прекрасно знал, что этот момент настанет. Момент, когда бледномордый ублюдок, разобравшись с девчонкой, придёт и к нему. Пацан собирался бежать, переехать – действительно собирался, даже билеты смотрел. И всё-таки не уехал. Кое-что держало его здесь, нечто, через что нельзя взять и переступить.
– Ты так жаждал освободиться, – светловолосый привалился спиной к колонне, поддерживающей козырёк крыльца. – Ни от кого и ни от чего не зависеть. Ну. Ты свободен. И что планируешь делать теперь?
– Св… – пацан на силу откашлялся. – …свободен?
Светловолосый повёл плечами, не сводя с него взгляд. Вроде бы выражая согласие. Кеч нахмурился.
– Вот так просто?
– А смысл тебя держать?
Икры зажгло от перенапряжения. Пацан несколько раз переступил с ноги на ногу.
Смысл… он всегда считал себя чем-то вроде ценного вложения. Мнил, что обладает чем-то таким, за что был выбран. Да, он хотел освободиться, чтобы не ждать очередной дозы, не загибаться от ужаса при мысли, что будет, если затянуть с её получением, не зависеть от этой жуткой бледной твари и не бежать выполнять его приказы по первому свистку. Да, да и да. И – вместе с тем неосознанно, даже не задумываясь о том, Кеч полагал свою ценность в глазах этой же самой бледной твари выше среднего. Гораздо выше.
И почему-то никогда не допускал, что его так легко отпустят.
Впрочем, "легко" – это как посмотреть.
Почти минуту, пока эти мысли проносились в голове пацана, светловолосый смотрел на него молча, с едва заметным налётом его обычного скучающего интереса. С тем самым выражением в глазах, которое так раздражало Кеча. Раздражало прежде всего потому, что всегда было ненастоящим.
Затем Серый, оттолкнувшись от колонны, спустился по ступенькам и приблизился. Кеч едва успел подавить желание шарахнуться, приказал себе застыть, но не двинуться с места. Светловолосый ничем не показал, что заметил его порыв. Постоял, задумчиво глядя куда-то поверх плеча пацана…
– Один мой знакомый… м… посоветовал дать тебе то, чего ты хочешь. Отпустить, раз так рвёшься. Знаешь, почему?
– Потому, что не выживу, – пробормотал пацан.
– А почему не выживешь?
– Потому что ты не дашь мне уйти.
Светловолосый перевёл на него взгляд – и вдруг улыбнулся.
– Тут ты ошибаешься.
Кеч снова настороженно нахмурился, и светловолосый флегматично повёл бровью:
– Можешь идти, куда вздумается. Условие одно: подальше от меня и тех, кого я знаю. Ты больше ничего мне не должен и ничего больше от меня не получишь.
Он приглашающе махнул головой куда-то в сторону дороги. Кеч открыл было рот, собираясь отпустить недоверчивый комментарий – что-то про фору и хитрости охоты, но вдруг осознал.
Не выживет. Но не потому, что его выследят и убьют. Не придётся – он сдохнет сам.
Именно это его и держало. Не зависимость. Не страх, не алчность, не эмоции. Нет. Подсознательное понимание: он отказался не от наркотика, а от последней нити, сшивавшей его расползшуюся на лоскуты гниющую тушку в подобие жизни.