- Алина! – Любочка заметила меня и ослепительно улыбнулась. – Привет, дорогая! И чего ты стоишь? Подошла б без очереди. Не чужая все-таки. Да и справки мы за полсекунды выдаем.
- Спасибо, - сдержанно поблагодарила я и протянула ей свое направление. А еще через минуту с заветной бумажкой в сумочке вышла в прилегающий к поликлинике скверик и плюхнулась на ближайшую скамейку. Ноги от слабости совсем не держали, и сердце колотилось, как-будто десять километров промчалась. И отчего так устала, если исключить десять километров? Впрочем, что гадать-то? Уж если искры от щелчка пальцами вызывают легкое головокружение, то целая молния обессилит, мало не покажется!
Надеюсь, еще и не заболела ко всему!..
Отдышалась немного и побрела к автобусной остановке. Иннокентию ничего вечером не рассказала, а он и не расспрашивал. Просто посмотрел внимательно, пошел заваривать чай с травами, который принес потом в мою комнату, где я валялась на раскладушке, поставил на тумбочку, присовокупив к чашке ломоть горячего хлеба - интересно, откуда? Впрочем, я давно не удивляюсь. Ничему - и молча удалился.
А через несколько дней радостная Любочка рассказала, что их не закрывают! Поликлинику, в смысле. Более того, выделяют дополнительный бюджет для повышения зарплат персоналу, ремонта, замены оборудования и все такое прочее. Я искренне порадовалась и за нее, и за пенсионеров нашего района. И за себя в какой-то степени, хоть и пообещала в минуту слабости, что ноги моей больше там не будет. Но раз все налаживается…!
Еще пару раз оказывалась в аналогичной ситуации. Ну, то есть, когда мерцали и гасли лампы во всем здании – сначала в детском комбинате, где я на подработке учила английскому малолеток, потом в автомастерской, где, как оказалось, работает давнишний папин друг, который несказанно мне обрадовался, расспрашивал и зазвал в гости, уверяя, что они с женой примут меня в любое время суток, лишь бы навестила. Мне даже не приходилось искать распределительный щит. Просто втихую прикладывала ладонь к стене и посылала разряд энергии. Менялось не только освещение, или чего там еще электрическое чинилось, не знаю; менялась сама атмосфера – не в смысле состав воздуха, конечно, а на тонком плане, на духовном. Люди на глазах добрели, становились отзывчивыми, покладистыми, дети прекращали капризничать, а воспитательницы нервничать. И – что вовсе удивительно! – в этот момент ко мне слетались бабочки и птицы, кружили некоторое время над головой разноцветными стайками. Бабочки не в декабре, конечно, но с первыми же теплыми деньками марта и апреля.
Скорее всего, мерцающий свет – просто последствие какого-то нарушения в пространственном континууме, дисгармонии с разрушительными последствиями, которую я исправляла собственной внутренней силой, гармонизировала, подпитывала, хотя сама потом ощущала себя выжатым лимоном. Но, право, стоило того!
Вобщем, обстановка в городе стала налаживаться. В свободное время я специально гуляла, каталась на трамвае, высматривая очаги конфликтов, обозначаемые мерцающими лампами, криками, очагами недовольства. Мне достаточно было просто пройти сквозь конфликтную зону, как все волшебным образом устаканивалось, входило в норму. Иногда, но с каждым разом все реже, приходилось похлопывать ладонями по стенам, если присутствия моего величества оказывалось недостаточно для восстановления равновесия континуума. Чувствовала себя этакой суперменшей, тайной героиней, охраняющей покой мирных граждан от вселенского зла.
Иннокентий только головой качал и отпаивал героиню настойками на экзотических травах, когда та, полностью обессиленная, приползала домой после очередного волшебного променада.
10.
Подвижки произошли и на личном фронте. Возвращалась одним из вечеров домой. Мчалась, не глядя, и налетела на всей скорости на незнакомого парня, невысокого, коренастого, коротко стриженного, с живыми яркими глазами. Это, конечно, потом разглядела глаза, накачанную фигуру. А в первый момент словно в стену врезалась. Сумка полетела в одну сторону, я – в другую.