— Волшебство! — сказал махер громким шопотом. — Никакого пепла. Поэтому мы работаем с целлулоидом, не с бумагой, не с тряпками. Только сунуть кусок целлулоида в щель — и через минуту пожар. А потом приходят детективы, которые работают на страховщиков, и что они находят? Ничего они не находят. А за ничего они платят деньги — две тысячи за лавку, пять тысяч за дом.
По лицу махера проползла улыбка.
Морриса передернуло.
— Вы хотите, чтобы я сжег свой дом, чтобы взять страховую премию?
— Я хочу, — вкрадчиво сказал махер, — цу вы хотите.
Бакалейщик промолчал.
— Возьмите семью, — продолжал махер, — и езжайте на Кони-Айленд. Когда вы вернетесь, все будет сделано. С вас пятьсот.
Он слегка потер двумя пальцами.
— Наверху живут еще муж с женой.
— Они когда-нибудь уходят?
— Иногда в кино. В пятницу вечером.
Он говорил глухим голосом, сам не понимая, зачем он все эти секреты выкладывает незнакомцу.
— Ну, пусть будет канун субботы. Я не праведник.
— У кого есть пятьсот долларов?
Махер нахмурился и вздохнул.
— Я возьму двести. Я сделаю работу. Вы получите шесть или семь тысяч. Потом заплатите мне триста.
Но Моррис был неколебим.
— Нет! — сказал он.
— Вам не нравится цена?
— Мне не нравятся пожары. Мне не нравится жульничество.
Поубеждав Морриса еще с полчаса и ничего не добившись, махер ушел.
На следующий вечер к парадной двери подъехал автомобиль, и бакалейщик увидел, как Ник и Тесси, одетые по-парадному, сели в него и куда-то уехали. Через двадцать минут Ида и Элен сошли вниз и сказали, что идут в кино. Элен попросила мать пойти вместе с ней, и Ида, видя, что дочь нервничает, согласилась. Когда Моррис понял, что остался в доме один, он неожиданно почувствовал какое-то непонятное возбуждение.
Пробыв в лавке десять минут, он поднялся наверх и порылся в пахнувшей камфорой шкатулке, пытаясь найти целлулоидный воротничок, который когда-то носил. Ида никогда ничего не выбрасывала; но найти воротничок Моррис не сумел. Он порылся в комоде у Эллен и нашел конверт с негативами фотографий. Оставив несколько снимков Элен в школьные годы, он взял пленку с какими-то дурацкими юнцами в плавках. Потом он захватил спички и спустился в погреб. Сначала Моррис подумал, что лучше всего запалить какой-нибудь ларь — их было в погребе несколько, — но потом решил, что больше подходит шахта подъемника: пламя сразу же взовьется вверх и через открытое окно туалета прорвется в лавку. От страха Моррис весь похолодел. Он решил, что зажжет огонь и будет ждать в прихожей. Когда пламя хорошенько займется, Моррис выбежит на улицу и поднимет тревогу. Позже он скажет, что уснул на кушетке и проснулся, почувствовав запах дыма. Пока приедут пожарники, дом успеет сильно пострадать, а пожарные шланги и топоры доведут дело до конца.
Моррис вставил кусок целлулоидной пленки в щель между досками, во внутренней части подъемника. Руки у него тряслись, и, поднося спичку к негативам, он что-то про себя бормотал. А затем, распространяя удушливый запах, в подъемнике взметнулось пламя и поползло по стенке. Сначала Моррис смотрел на это, как зачарованный, а потом дико закричал. Схватив горящую пленку за конец, он вытянул ее из щели и бросил на пол. Он лихорадочно искал, чем бы потушить пламя в подъемнике, но в это время обнаружил, что у него загорелся передник. Он начал сбивать пламя с передника руками, и оно перебросилось на рукава свитера. «Боже милостивый!» — взмолился он про себя, и в это время кто-то обхватил его сзади и швырнул на пол.
Фрэнк Элпайн своим пиджаком сбил пламя на Моррисе, а затем потушил пожар в подъемнике.
Моррис стонал.
— Ради Христа, — сказал Фрэнк, — возьмите меня назад.
Но Моррис приказал ему оставить дом.
В ночь с субботы на воскресенье, около часу пополуночи, загорелась лавка Карпа.
Ранним вечером Уорд Миногью постучался в дверь к Фрэнку. Тесси сказала ему, что Фрэнк съехал.
— Куда?
— Не знаю. Спросите мистера Бобера, — сказала Тесси, желая поскорее избавиться от Уорда.
Спустившись вниз, Уорд увидел через окно Морриса, хозяйничавшего в лавке, и поспешно ретировался. Хотя накануне он так напился, что его до сих пор мутило, теперь ему до смерти хотелось снова выпить. Он подумал, что если он опохмелится, выпив стаканчик-другой, то ему станет лучше. Но в кармане у него было всего десять центов, и он пошел в лавку Карпа и попросил поверить ему в долг чекушку чего-нибудь самого дешевого.