Десять лет назад умер младшенький, через два года умер муж, чьё тело не справилось с алкогольной отравой, вливаемой каждый день, тогда же старшего поместили в лечебницу. Десять лет в этом доме тьма, холод и пустота.
Женщина нервно смахнула непрошеную слезу, зачем-то выкатившуюся из глаз.
— Лучше поплачь, — прошептал Юнги.
Женщина перевернулась на бок, отворачиваясь к стене, и заплакала. Сначала тихо и неуверенно, с трудом разрешая себе эту слабость. Слёзы — это признание того, что случилось. Десять лет она отчаянно отказывалась принимать правду, шепча «это не со мной», «этого не может быть». Слёзы, горючие, обжигающие, скатывались по её щеке, снося все преграды, выстроенные за эти годы. Женщина всхлипнула, сначала испугавшись и вздрогнув, а затем заревела в голос. Дамба, столько годов служившая опорой для сознания, вдруг прорвалась.
Парень в своей комнате резко сел на кровати, услышав плач матери. Не может быть, ведь она не проронила ни слезинки даже на похоронах брата и отца. Или… он просто не замечал?
Парень сел, свесив ноги на пол, и потёр свой лоб. Слышать материнский вой невыносимо. Потому что внутри сдерживается точно такой же.
Он встал, на секунду поколебался, и пошёл к матери. Она лежала на полу, её тело содрогалось от уже неконтролируемых рыданий. Парень прилёг рядом с мамой и обнял её за плечи. Говорить ничего не хотелось, лишь изредка парень вторил своим мыслям: «Тише-тише» и похлопывал маму по плечу.
Помощник прошёл в комнату женщины, внимательно слушая её мысли. Зацепиться взглядом было не за что, только маленький столик стоял у противоположной от постели женщины стены. Юнги встал на колени перед столиком и встретился взглядом с глазами с фотографии в рамке. На фотографии стоял мужчина средних лет, он широко и счастливо улыбался, махая рукой кому-то впереди себя. Рядом стояла фотография с молодым мужчиной, весь вид которого удивлял своим безумием. Юнги сразу же перевёл взгляд на третье фото и…
Юнги чуть не задохнулся от резкой нехватки воздуха из-за неожиданной боли где-то в груди. Его глаза расширились от удивления, а рот приоткрылся, выпуская короткий выдох.
— Не может быть, — прошептал парень, резко поднимаясь на ноги и отскакивая от столика, как будто увидел что-то страшное.
— Не может быть, — сквозь рыдания повторила женщина сзади него.
Юнги отшатнулся и закрыл свои мысли, чтобы люди не принимали их за команды. Он снова вернул взгляд на третье фото и уже не смог оторвать глаз.
Среди Помощников ходило много слухов про то, что бывает, когда кто-то узнает, кем был при жизни до. Кто-то говорил, что тогда Помощник сразу же умрёт, ведь это строжайшая тайна, никто не должен пытаться выяснить своё прошлое. Кто-то заверял, что это пустые россказни, и Помощники никогда никем не были до. А кто-то верил, что только тогда Помощник обретёт Избавление и сможет снова воплотиться кем-то живым.
Юнги стоял посреди комнаты и всё ещё был жив в своём теле Помощника. Ничего не происходило, даже в голове на миг воцарилась полная тишина.
С фотографии в рамке с чёрной полосой сбоку на него смотрел… он. Юнги смотрел на самого себя и не мог найти объяснений увиденному. Объяснение могло быть одно, но его странно и страшно осознавать.
Юнги повернул голову на свернувшихся на полу маму и сына, выпускающих свою многолетнюю боль. Он видел образы в их мыслях. И видел себя. Только родившимся в руках мамы, в зелёных простеньких пелёночках на руках старшего брата, на качелях во дворе дома. Видел себя маленьким и уже подросшим. Видел себя радостным, увлеченно что-то рассказывающим отцу, и плачущим от обиды на братьев на груди у мамы. Видел этот дом своим, родным.
Помощник обессиленно опёрся на стену позади себя и сполз на пол, прижимая колени к себе ближе. По щекам побежали мокрые дорожки, которые раньше он видел только у людей. Он внезапно ощутил когда-то знакомый аромат. Ощутил прикосновения родных людей. Увидел их улыбки и светящиеся радостью глаза.
— Смотрите, что сделал наш младшенький, — указывая на картину на выставке юных художников, над картиной красовалась надпись «победитель городского конкурса».
— Он у нас особенный, — тихо шепчет гордая мама на ухо отцу, слушая аплодисменты, раздающиеся в большом зале после его выступления в музыкальной школе, он шикарно исполнил на фортепиано сложнейшую пьесу.
— У него талант!
— Братишка, не перетрудись!
— Сынок, отдохни немного, успеешь доделать.