Любые его вздохи, суета и переживания — могли иметь вполне мирное, вовсе не диверсантское обоснование.
Если бы он не признался в задании: «извести Ваньку-лысого» — я бы считал, что убил невинного человека? Обман христовой братии — не преступление передо мной. Горсть мышьяка, горсть серебра, епископская грамотка — не улики.
Следовало подождать, пока он сыпанёт яду мне в щи?
Если бы он не признался, я бы мучился от «невинной души погубления»? Ночей бы не спал, молебны покаянные отстаивал? «И мальчики кровавые в глазах»? В смысле — «сосипатры».
«Признание — царица доказательств»? И всё? И расстрельная команда — уже не убийцы, а суровые рыцари справедливого возмездия?
Мы, попандопулы, много проще сталинских судилищ. Даже «особые тройки», сотнями тысяч отправлявших «врагов народа» на расстрел, действовали с бОльшим уважением к закону.
Мы проще Ивана Четвёртого, называемого Ужасным. Он казнил своих противников, но потом каялся. Осознавал, что совершил преступление, грех смертный. У него была совесть.
Не у нас.
«Пришёл, увидел, победил» — для цезарей. Для нас: «увидел, предположил, казнил». — Чего переживать? Они ж туземцы. Показалось — враг. В расход его! По нашему чутью. Исконно-посконному. Классовому, национальному… Тут особо извращённая форма — по попандопулопинскому.
Геймеры. Ценность своей жизни — ещё как-то… «Другой не будет никогда». До перезагрузки. Остальные… А сколько маны мне будет с его смерти?
Мы не в игре. Где всех чужих надо «мочить». Мы в жизни. Где «чужие» — мы. Где мы не можем, по сущности попадизма, понимать туземцев. Влезть в их мозги и души. Не дано. Не от рождения — от «вляпа». Аутизм попандопулы, отягчённый незнанием стереотипов.
Наше «хорошо» здесь — часто тяжкое преступление. Когда Вышинский — вершина гуманизма: он хоть признания требовал. А мы просто бежим по этой альтернативной жизни.
Как один мой приятель:
– Бегу, вижу: хам.
– Ну и?
– Подбегаю и бью в морду.
Следует, наверное, добавит, что приятель — КМС по карате в тяжёлом весе.
Всякое попандопуло — преступно. Своей деятельностью оно нарушает законы «принимающей стороны» — социума «вляпа». До такой степени, что, по действующему здесь закону, заслуживает немедленной «высшей меры». «На поток и разграбление» — многократно.
При этом попаданец — преступник и по законом «своей родины», мира «старта». С тем же вердиктом, если без моратория.
Коллеги, у вас есть опыт «преступления законов»? Любых — государственных, воровских, моральных…? — Готовьтесь, тренируйтесь — вам в этом жить. Ежедневно. Любые законы — не для вас.
Кроме, конечно, закона сами знаете какого Исаака.
И будьте уверены, что, в случае вашего успеха, от вас будут проистекать «обвинительный уклон», «неправосудные решения», «казни неповинных»… В таких объёмах, что практика «р-революционных трибуналов» покажется детской игрой в песочнице.
Мемуары начальников расстрельных команд почитывали? Что у них с психикой происходило — запомнили? Ищите симптомы у себя. И учтите: палачам было легче — они чужие решения исполняли. Вы — свои.
Суть миссии монахов — понятна. Непонятно кто что в этот супчик добавлял. А надо знать. Не во всяк день у Гнедка чуйка сработает, и он привезёт меня в нужное место. Таможня может оказаться не столь дотошной, форма может быть более изощрённой. А откушать мышьяка или чего сходного… не хочется. Надо «обратиться к первоисточнику» и «придавить в колыбели».
Лучшая защита — нападение. Надо знать — на кого.
Внешний уровень миссии публично провозглашался Кастратом при благословении «на дело». Средний, тоже публично — игуменом Свято-Георгиевского монастыря. Правда, без перспектив будущего торга за новые земли между епископами.
Упор для Чимахая и его товарищей делался на проповедничестве в языческих племенах, на изгнание местных божков, которые для христиан — разновидности бесов диавольских. Этот оттенок чертовщины и обосновывал участие в походе монахов-бесогонов. Для окормления уже крещённой паствы такие мастера не нужны.
Вот если цель — силовая поддержка «комиссара» при ликвидации «объекта», то ребята типа Чимахая, при использовании «в тёмную» — уместны.
Странно, что никто не обратил внимание на несоответствие между заявлениями епископа и игумена. У первого цель — «свои люди, окормление», у второго — «чужие бесы, изгоняние». А вот третья цель: «Ванька-лысый, отравление»…