исторических фактов, способных подтвердить существование и влияние антитринитариев в
древности, поэтому ими и было принято решение «создать» веский исторический документ.
Иван Смера – якобы врач князя Владимира, якобы отправился в Константинополь для
изучения христианской веры и в своем письме князю бранит греков, но зато восхваляет
неких египетских богословов. Для многих поколений антитринитариев это поддельное
письмо стало важнейшим литературным памятником. Однако Колодынский и его
приспешники никак не могли предвидеть, что в далеком будущем их фальшивка станет
аргументом в пользу совершенно другой теории, не имеющей отношения к религии, – теории
о первенстве русского книгопечатания.
В своем письме Иван Смера походя замечает, что данную грамоту князю Владимиру он
писал железными буквами на медных досках. И это в 990 году! То есть почти за пять веков
до изобретения книгопечатания Гуттенбергом. В 50-х годах XX века, не посчитавшись с
авторитетом Карамзина и ряда ученых, Лев Теплов попытался доказать, что письмо Смеры
не подделка. А это уже, в свою очередь, позволило ему и единомышленникам утверждать,
что книгопечатание изобретено именно на Руси. Я не совсем понимаю, чем вызван всплеск
интереса к этому вопросу в наши дни, в начале XXI века, при чем со стороны молодого
поколения. Многие петербургские и московские студенты защищают очень смелые и
любопытные работы, правда, рассматривая проблему русского книгопечатания больше в
патриотическом ракурсе, нежели объективно-историческом. Юное поколение хочет верить,
что печатная книга была изобретена именно в России.
Думаю, одной из причин этой очень симпатичной истерии служат вдохновенные лекции
Никиты Силича Семенова, кумира молодежи и…
~~~~
- Мама, ты ничего обо мне не знаешь!
- Не говори глупостей.
- Да, расскажи ей, сынок. Пусть узнает.
- Мама, я тоже люблю мужчин.
25
- Что? Что ты говоришь, Лешенька? Я тебя не понимаю.
- Какой накал страстей! Какие откровения! Похоже, скоро их придется разнимать.
- Мама, я тоже гей, как и мой отец.
- Нет, Лешенька, это неправда. А все ты, ублюдок, развратник, водишь мужиков прямо к
нам домой! Мальчик насмотрелся!
- Да, ты сама, дура, от мальчиков не отказываешься!
- Я?! Да, как ты смеешь!
- Что? Мама, что он говорит? Я не понимаю.
- Не слушай его, Лешенька. Я приличная женщина, а ты, развратник… ПИП…
несчастный! Да я тебе… ПИП… засажу… ПИП… в… ПИП…
- Милые бранятся – только тешутся. Но давайте пригласим в студию юного любовника
Клавдии Никифоровны. Аплодисменты нашему новому гостю.
- Что? Как?
- Ах, ты… ПИП… за… ПИП… на… ПИП…
~~~~
- Это типичная постмодернистская метафора. Герой как бы идентифицирует себя…
- Вы, кажется, начали говорить о дискурсе…
- О чем? Ах, да. Так вот герой идентифицирует себя с разлагающимся лебедем…
~~~~
Я заплачу тебе десять рублей. Согласен? Нет пределов человеческой жадности. Дорогие
зрители, сейчас, прямо на наших глазах Костя напишет свое имя на собственной заднице.
Вот тебе, Костя, черный фломастер. Нет, подожди. А хочешь получить еще десять рублей?
Хочешь? Тогда вот тебе банка варенья. Напиши-ка свое имя на собственной попе сладким,
тягучим малиновым вареньем. Он сделает это! Дорогие зрители, нет пределов человеческой
жадности. Невероятно! Он делает это! Скажи-ка нам, Костя, тебе удобно? Что? Никогда
раньше не писал свое имя на собственной заднице малиновым вареньем? Немудрено! Новые
впечатления – это замечательно, согласись? Но я дам тебе еще двадцать рублей, если ты
позволишь разбить тебе о голову пять куриных яиц. Согласен? Дорогие зрители, он
согласен! Герой – ничего не могу сказать. Так, кто хочет разбить яйцо о крепкую башню
жадного Кости? Ты? Ну, иди сюда, девочка… А как у нас поживает Алексей? Что-то он
притих? Скажи нам, Леха, тебе удалось засунуть дождевого червя в нос? Нет? Сложно? Леха,
да ведь на кону сто рублей, это тебе не шутки. Напомню зрителям, что Алексей согласился
засунуть дождевого червя в нос так, чтобы его голова или попа, кому как угодно, вышла у
Лехи изо рта! Нет пределов человеческой жадности. Сложно, говоришь? Это как сморкаться,
только наоборот. Давай, работай, Алексей, не позорь своих родителей. Девочка! Девочка, я к
кому обращаюсь. Ты зачем Косте яйца о висок разбиваешь? Ему же, наверно, больно!..
* * *
Ты смеешься. Ты смеешься над убогим Костей с задом, измазанным в варенье. Ты