начисто отсутствует авторская рефлексия. Но это дало мне возможность описывать
некоторые вещи максимально объективно. Я и хотел показать, как все обстоит на самом
деле. Вся эта социальная реклама, в которой говорится, что наркотики отрицательно влияют
на человеческий организм – а чаще всего это не так – эта пропаганда лишает человека
свободы выбора. А я хочу дать своим читателям выбор.
ВЕДЕНЯПИН: Выбор между чем и чем?
КИСЛО-ПТИЧКИН: Между тем, чтобы принимать наркотики, и тем, чтобы их не
принимать. Я хотел максимально честно, рассказать о том, что такое наркомания. Грубо
говоря, для этого и писались главы «Сованщины», посвященные наркотикам.
ВЕДЕНЯПИН: Ваш роман антинаркотический?
КИСЛО-ПТИЧКИН: Все не так просто. Прочитав несколько глав «Сованщины»,
начинающий наркоман или человек, который собирается принимать наркотики, в точности
узнает, что его ждет. Теперь он предупрежден. Если же этот человек продолжит
пользоваться наркотиками – это уже его собственный выбор. С другой стороны, когда
«Сованщина» была опубликована в Интернете, выяснилось, что роман не такой уж
антинаркотический, каким я его изначально задумывал. До меня дошли сведения…
ВЕДЕНЯПИН: Что «Сованщина» служит учебным пособием для начинающих
наркоманов?
КИСЛО-ПТИЧКИН: Да. И что кетамин теперь пользуется большим спросом. Я не знаю,
хорошо это или плохо. По крайней мере, благодаря «Сованщине» упал спрос на более
тяжелые наркотики. Наверное, это все-таки хорошо.
ВЕДЕНЯПИН: То есть, опиши вы в своем романе технологию приема тяжелого наркотика,
спрос бы вырос именно на него?
КИСЛО-ПТИЧКИН: Скорее всего.
ВЕДЕНЯПИН: Вы не видите в этом некоторой закономерности?
КИСЛО-ПТИЧКИН: Какой?
ВЕДЕНЯПИН: Порочной! Позвольте напомнить вам об одной особенности пропаганды,
которая вам так неприятна. Еще Гитлер объяснил, что пропаганда должна быть шокирующей
– это, если я не ошибаюсь шестой основополагающий принцип пропаганды. Не надо
постепенно подводить аудиторию к какой-то мысли, необходимо ее попросту огорошить. В
этом случае вам гарантировано внимание толпы, а это и есть начало пропаганды. Люди
пересказывают друг другу только шокирующие, эффектные, нестандартные, неприятные
вещи, когда как привычной информации, не выходящей за рамки принятого, они не уделяют
особого внимания. Таким образом, ваши произведения можно расценивать как пропаганду.
Что вы на это скажете?
КИСЛО-ПТИЧКИН: Брух.
ВЕДЕНЯПИН: Простите?
КИСЛО-ПТИЧКИН: Как я уже сказал, в моих произведениях отсутствует субъективный
план. Я не пишу – «хорошо» или «плохо», я ставлю читателей перед фактом – существуют
такие-то и такие-то вещи, пороки, извращения. Это присуще нашему обществу и миру.
Отношения к этим вещам – уже забота читателя. Либо они это принимают, либо порицают.
ВЕДЕНЯПИН: Однако, отказываясь от субъективной авторской оценки, вы также
обрекаете читателя на неправильный, вредный для него выбор. Вы не помогаете читателю,
вы строите ему ловушки. Он может отказаться, скажем, от наркотиков, а может,
вдохновленный, подчеркиваю, вдохновленный, попробовать их. Разве не так?
КИСЛО-ПТИЧКИН: Агьяаа.
ВЕДЕНЯПИН: Что вы говорите?
КИСЛО-ПТИЧКИН: Это не проблема писателя. Это проблема читателя. Потом, мы ведь
уже договорились – неизвестно, что хорошо, а что плохо. Аггдрт.
ВЕДЕНЯПИН: Не понял?
КИСЛО-ПТИЧКИН: Я уже все сказал.
61
ВЕДЕНЯПИН: Но это крючкотворство! Вам прекрасно известно, что наркотики опасны, и
если не для здоровья – хотя об этом знают все, кроме вас – то для морального здоровья
общества в целом. Ничего хорошего не получится, если вдруг, начитавшись ваших романов,
люди начнут принимать наркотики, мучить друг друга, насиловать детей, повально нюхать
пемзы и э-э… эбать все, что движется. И я повторюсь, ваши романы построены по
принципам пропаганды – они шокируют, а, следовательно, привлекают внимание и
запоминаются, и они насыщены повторами. Критики нарекают это постоянными мотивами в
творчестве данного автора, но это с таким же успехом можно назвать пропагандистским
методом внедрение какой-то информации в сознание масс – вы повторяете в своих книгах
одно и то же и вдалбливаете эту информацию в головы читателей. Грубо говоря, делаете