шокирующие вещи, известные ограниченному круг людей, привычным элементом
повседневной жизни. Естественно, как писатель, вы делаете это с выдумкой, эффектными
художественными методами – и, таким образом, действуете на чувства читателей, а не
апеллируете к их разуму. И это опять же пропаганда. Учтите это и не удивляйтесь, если на
вас снова подадут в суд. Между прочим, такая проблема решается очень просто. В ваших
произведениях не было бы всей этой безответственной пропаганды, если бы вы четко
выражали свою точку зрения и художественными методами указывали читателям, что
хорошо, а что плохо. И не надо говорить мне, что не существует границы между этими
понятиями! Вот вы, к примеру, вы ведь бросили принимать наркотики. На то ведь была
какая-то причина? Почему же вы не говорите откровенно – наркотики не надо принимать
потому-то и потому, подтверждением чему служит мой личный опыт? Как писатель вы
имеете право оперировать исключительно личным опытом, а все остальное – крайне зыбкая
и опасная территория, куда не стоит соваться безответственным, легкомысленным авторам.
А если уж сунулись – несите ответственность. И если вы на самом деле считаете, что
наркотики это хорошо, тогда имейте смелость говорить открыто и, если потребуется,
бороться и страдать за свои взгляды. Может быть, вы все еще принимаете наркотики?
Откуда в вас эта нерешительность?
КИСЛО-ПТИЧКИН: Хыстьялдстрбагрякдззззграхличестклопрдкласбухряк.
ВЕДЕНЯПИН: Боже, что это было? И откуда этот мерзкий запах в студии? Бажен, с вами
все в порядке?
КИСЛО-ПТИЧКИН: Михаил, почему ваши вопросы всегда длиннее моих ответов? По-
моему, это противоречит принципам интервью.
ВЕДЕНЯПИН: Это не интервью, а разговор по душам, как явствует из названия передачи.
КИСЛО-ПТИЧКИН: Хорошо. Усвойте и вы одну вещь. Мой стиль сформирован не
нерешительностью, а отношением к этому миру. Как я уже неоднократно пытался вам
объяснить, я стараюсь максимально объективно этот мир изобразить, то есть со всеми его
уродствами и извращениями. И это совершенно не означает, что я хочу жить в таком мире.
Наоборот, он меня пугает. В жестокости этого мира я убедился еще в детстве: люди были
пропитаны злобой независимо от того, какие уровни они занимали. Для меня творчество
является своего рода терапией, через свои тексты я лечусь от извращенности этого мира,
нашего общества. И, умоляю, не надо воспринимать все так однозначно. Если мои герои
помешаны на запахе использованных пемз или облизывают старческие пятки – я не имею в
виду именно это. Это метафора.
ВЕДЕНЯПИН: Спасибо, успокоили. То есть на самом деле, в жизни вы лапушка?
КИСЛО-ПТИЧКИН: Не понимаю вашей иронии. Я замкнутый, семейный человек, люблю
природу и животных. У меня три дочери и три сына, шесть собак и четыре кошки, пять
волнистых попугайчиков, восемь морских свинок и одна жаба. И я очень люблю свою жену.
ВЕДЕНЯПИН: Как оценили «Сованщину» ваша супруга и дети?
КИСЛО-ПТИЧКИН: Гухдых. Не надо смешивать жизнь и литературу. По крайней мере,
мои близкие это понимают.
62
ВЕДЕНЯПИН: Вот вы говорите, творчество для вас терапия, а что прикажете делать
читателям? Что, если ваши оздоровительные методы противопоказаны другим? Ведь не все
же воспринимают этот мир так, как вы.
КИСЛО-ПТИЧКИН: Это не проблема автора. Главное – отвечать за свои слова в жизни, а
автор не отвечает за свои слова на бумаге. Меня не волнует, что кто-то из читателей может
воспринимать меня негативно – это их проблемы. Я не могу разжевывать для каждого то, что
написал. Никогда этого не делал и не буду! Писатель – это обычный человек, о жизни он
знает не больше остальных. Просто он умеет комбинировать слова так, чтобы читатель о
чем-то задумался, вот и все. А этот образ писателя как инженера человеческих душ и их
врачевателя – это навязанная нам советская философия, она не имеет к реальности никакого
отношения.
ВЕДЕНЯПИН: Если я правильно понял, вы утверждаете, что писатель не несет
ответственности за свои произведения?
КИСЛО-ПТИЧКИН: Совершенно верно.
ВЕДЕНЯПИН: В таком случае государство имеет полное право делать с вашими
произведениями, что угодно. А в предъявленном вам – как многие считают, несправедливо –
обвинении, и в вашем тюремном заключении нет ничего зазорного.
КИСЛО-ПТИЧКИН: Почему это? Я стал жертвой ново-тоталитарных замашек нашего