Рита, вероятней всего мы будем все это делать с в Москве (Русский музей пока не исключен), — у него также есть возможности больших пространств. И влияние Гельмана также безмерно 8-).
1. Выставка non-profit, «educational».2. Деньги на русской стороне — русские (видимо фонды) 3. Деньги на ам. стороне (shipping, insurance, etc.) — американские (надо полагать тоже фонды) 4. Мне нужеп resume. На одну страницу. Кто, где (как называлась галерея), с какими художниками работал М, с кем его связывали дружеские отношения и т. д… Про сегодня не надо, сегодня 8-) мемуары. 5. Каких художников мастер предполагает начать собирать для выставки? Кто они? Что? И так далее. Пока все — целую а.
теперь уже и я вспомнил жаркие косогоры, пиво и какое-то бесконечное лето впереди… ничего этого нет в помине, небо бледной бирюзы, низкие облака стелятся в кронах выжженных деревьев, стало темнеть раньше, и вдруг образовалось очень много лишнего места… оно мне как бы и не особо нужно, скажем так… ладно, доброе утро, милая Рита, доброе утро, у вас впереди свободный день.
Аркадий,
имя Мести, наверно, будет звучать так: Вреж Бахумиан. Или Вреж Багумиан. А еще лучше: Вреж Багхумиан. Да, это звучит вполне.
В общем, про Сэлинджера не знаю, а про белую и черную магию сравнительную статью могу написать, то есть какие шарлатаны в России, какие в Америке. Но на это нужно месяц иль два. Так сказать, свое тело положить на поле боя, все это чрез себя пропустить.
Милая Рита, надеюсь, ты еще не упала лицом в клавиатуру… а там сны… какие сны снятся клавиатуре, трудно вообразить. Я переболел дня три — непонятно что, то ли желудок опять раскрыл все свои розы, но три дня болела голова и я было начал приуготавливать себя к окончательной роли в жизни — к роли кретина. Но подул ветер со снежных вершин, — между тем спал я и днем и ночью — и вдруг ощутил я себя несколько в ином качестве, захотелось пойти в школу, на тренировку по баскетболу, увидеть школьных друзей (во всяком случае — есть такая идиома). Явление ложных желаний, скажем так 8-).
Спасибо за слова о переводе. В принципе у меня есть еще, но только в грязной пишущей машинке и довольно приблизительные. Но вот, что мы можем сделать — я просмотрю до какой страницы я добрался, а потом мы все поделим как брат и сестра.
Но в самом деле, все должно быть написано к 37–40 годам, дальше наступает пора интриг, остаточного чтения и писания квазимудрых статей. Я вас очень люблю, скучаю — привет всем, кому надо. Ваш (твой) — атд.
Дорогой Аркадий,
ну как прошло Ваше интервью?
Я сегодня сижу дома, не пошла на работу, в общем утром звонит Черный Маг из России. Говорит: «душа Ваша дьяволом не принимается, слишком черная. Будем продолжать все делать по белой» (ответственный такой оказался мужик).
В общем, Черный Маг сказал, что я буду часто в Россию приезжать. Давайте развернем наши проекты и будем кататься туда-сюда. Почему бы Вам сюда не приехать на недельку-на две? Мы бы тут все обмозговали. В чем проблема? В деньгах? В визе? Даже, может быть, пожили бы где-нибудь у меня. Я Вам матрасик постелю.
Давайте собирайтесь и приезжайте. Мы с Вами тут попробуем пиво.
На лету, надо отдавать работу (макет) — где это умирал солдат и почему нефть, откуда это? Второй род литературы — опасный. Просто опасный и все. А почему проект Германия-Набоков? Лучше Петербург-Аркадий-Маргарита, так намного лучше, не правда ли? Все, бегу, позже напишу. Бланшо намного легче читать в английском переводе. Русский (данного) мне не по силам.
Да, Парщиков в свое время всем рассказывал историю о том, как ему оставили пингвина на месяц соседи и т. д., а когда он стал сползать в дешевый вермут, т. е. омут, эта история стала повторяться с угрожающей частотой и кто бы то ни был бежали в страхе, завидя широкую улыбку друга.
Милая Рита, спасибо за вашу (тоже 8-) фотографию. Вы задумчивы, тихи, — и впрямь, какой еще можно быть рядом с монстром русской словесности имени пишущей машинки. Нежнейше обнимаю, как вы там? Мне сделали предложение… ха-ха! В четверг иду на meeting. Если все пойдет как мне бы хотелось, может быть, получу передачу на TV. 8-) Как письма Селлинджера и прочее?
Аркадий, добрый день! Заезжала сегодня к некоему подпольному деятелю Евгению Осташевскому, который, в переводе Парщикова без пингвина, который был его руммэйтом в Станфорде, появлялся гордо и гладко в «Комментариях». В общем, о деле: у него два кота. Черный — это она, в то время как белый — это он. По меткому наблюдению Осташевского, коты предпочитают сидеть на черном. Заграбастала у него некий журнал 6,500 с Хеджинян и другими, а также его статью о незабываемом Голынко-Вольфсоне, которого Вы хотели снять с должности юнги. Лед тронулся, господа присяжные заседатели. Вчера виделась с местью. Месть, как всегда, рисовал на конверте квадраты.