От неожиданной подмоги всадники оживились и вскоре половина шайки разбежалась, оставив вторую половину на земле. Гнаться за ними не стали, да и сил для нападения у них не осталось.
— Благодарю тебя, благородный воин, назови своё имя, — самый важный из всадников слегка поклонился Антонине.
— Не понимаю я по-вашему, — ответила она, — куда это я попала?
Тонька шла с лукошком, накопать лесной земляники, чтобы посадить у себя на участке. Лопату, само собой, прихватила, не руками же копать. Уже достаточно в лукошке кустиков земляничных, а тут наполз такой туман, что дороги не разобрать. Так и простояла, прислонившись к дереву, пока туман стал рассеиваться. Вот тут и услышала она звуки битвы, да побежала на них.
Надо сказать, что Антонина, не женщина — монумент. Таких на всю область двух не найти. Два метра ростом, весом под два центнера, а мощь в руках такая, что все мужики боялись, оттого и жила без мужа. Дочку родила рано, ещё по малолетке, впрочем, уже тогда выглядела на взрослую бабу, потому и случилась любовь с заезжим каменщиком, который строил ферму у них в колхозе. Ферму достроили и разъехались, а у неё уже дитё в животе завелось.
Родила, как полагается, крепенькую девчонку, да растила вместе с матерью. Умная девочка, росла здоровенькой, в школе училась хорошо, сейчас в городе учится в институте. Страна к тому времени развалилась, колхозы распались, ферма заброшена, порезали всех коров. Росла Тонька боевой драться приходилось часто. Особенно в девяностые, когда шастали по деревням бандиты, коров воровали.
С этими пришлось биться всерьёз, с вилами кидалась и лопатой доводилось по рукам заехать, что было под руками, тем и дралась. Вечно ободранная, порой с фингалом, но свою коровку в обиду не дала. Только состарилась она, пришлось самой на мясо сдать. Мать к тому времени померла, кто в деревне будет лечить, а до больницы не доехала.
Так и стала Тонька жить сама, да много ли ей надо, зато огород в идеальном состоянии, палисадник в цветах, деревья глаз радуют урожаем. Про женские вещи она и забыла, так и ходит в ватнике и штанах, кроме лета. А тут задумала такую радость для души, но попала в переделку.
— Благородный рыцарь, мы в долгу перед тобой. Назови, что ты хочешь за свою помощь?
Этот, который важный, всё чего-то говорит, но чего, понять невозможно.
— Ты уж не серчай, мил человек, но я по-вашему не понимаю. Мне бы осмотреться, где я, куда попала? — Тонька пожала плечами и помотала головой, а голос у неё грудной, спутать с мужиком нетрудно.
— Он с востока, — подала голос женщина, — так говорят только там.
— Хорошо, пусть забирает все трофеи, а нам пора, Ингвар ранен, — всадники развернулись и ускакали.
Тонька осмотрела поле боя, восемь тел лежат мёртвыми и что, ей это всё хоронить? Только и оставлять так негоже, даже разбойников. Вырыла яму побольше и уложила всех туда. Взять с них не особо чего можно, но достались кинжалы и немного денег, старинные, тут и понимать нечего. Попала она в прошлое, а вот местность для неё неизвестная.
Кинжалы, деньги, всё отложила в сторонку, накрыла им лица поясами, которые носили почти все, да и зарыла, вставив сверху крест, связанный из палок. Деньги в карман, а кинжалы в лукошко, да и пошла, куда глаза глядят. Вскоре показалась деревенька, жалкая такая, глазам больно, как можно жить в таких условиях. Скотина с людьми в домах живёт, поля, даже не поля, огороды какие-то, она картошки больше сажала.
Народ пуганый, на неё уставились со страхом, что за чудо-юдо.
— И чего испугались, я не кусаюсь? — Тонька смотрит на крестьян с некоторой брезгливостью, нельзя же себя до такого состояния доводить. — Мне только понять надо, где я оказалась?
— Господин, на сердитесь на нас, но мы не понимаем вашего языка, — Вперёд вышел старик, впрочем, это только внешность, ему сорок едва, а уже считается стариком.
— Вот же попала! — Антонина окинула взором всё, что был вокруг. — Это капуста, там свекла, вон то овёс.
Потихоньку, повторяя слова, они и начали понимать друг друга, но до настоящего понимания ещё нужно было не один день. А пока старик пригласил её в дом, отдав распоряжения другим. Господина следует угостить, и крестьяне потянулись со своими дарами. Угощение небогатое, но она и каше рада, после битвы и похорон есть хотелось. Поела, называя ложку, тарелку, кашу, а старик ей на местном языке повторял. Началось освоение чужого языка, Антонина никогда дурой не была. Ничего, через неделю поймёт, что к чему.
Достала одну монету, а старик чуть руки целовать не начал, такой благодарный. Так и жила, прикопав землянику под деревьями за околицей, чего пропадать растениям. Через неделю уже немного могла говорить с местными, а через две и вовсе, попыталась узнать, где она находится? Крестьяне могли только назвать имя герцога и короля.