— Посмотрим, что скажет командир батальона! — произнес он и отвернулся.
«Да пошел ты!» — подумал Александр. Он считал свои действия правильными. Майор от обстрела аборигенов сам растерялся и сейчас лишь старается замаскировать это.
— Братцы! — раздался пронзительный женский крик, — мы здесь! Спасите нас!
Голос раздавался откуда-то с противоположного конца деревни. Это пленники, понял Александр.
— За мной, — он решительно махнул рукой и быстрым шагом направился на голос.
Все произошло слишком неожиданно и стремительно. Он обходил последний в деревне дом, и уже повернулся к нему спиной, когда позади послышался скрип открывающейся двери. Офицер успел лишь повернуть голову и краем глаза увидеть, что дверь стремительно распахнулась, оттуда выпрыгнул узкоглазый худосочный туземец с обнаженной саблей в опущенной руке. Вот он ее подымает, чтобы с размаха полоснуть.
У Александра в руках автомат, но он не успевает, не развернуться, не уклониться от стремительного удара. Сердце яростно заколотилось, а кровь в висках застучала набатом. Время в один миг застыло, потекло вязкой патокой, а звуки исчезли. Глаза залил оранжевый свет ненависти. Вот туземец медленно вздымает блестящую молнию сабли, а шедший рядом капитан полиции поворачивает ствол в сторону врага.
Действовал не Александр, сработали боевые рефлексы, прочно вбитые в подкорку за годы учебы в военном ВУЗе. Развернувшись на одних каблуках, он оказался лицом к врагу. Стремительный выпад правой ноги. Одновременно приклад автомата полетел на встречу с туземцем. Со всей силы впечатался ему в подбородок, так что Александр сам на миг потерял равновесие. Врага смело, как будто его ударило пушечное ядро. Сабля полетела в одну сторону, абориген, с каким-то деревянным стуком врезался в избу, упал вниз, сполз по стене. С разбитого лица обильно заструилась кровь, но судя по неестественно вывернутой шее, туземца это уже не беспокоило.
Время внезапно восстановило свой нормальный бег, и вернулись звуки. Издалека продолжали доноситься призывные голоса пленников, а во рту стоял металлический привкус крови от прокушенной губы. Несколько мгновений офицер, тяжело дыша стоял над туземцем, едва не отобравшим его жизнь, накатила свинцовая усталость. Солдаты и полицейские, бросая на лейтенанта странные взгляды, обходили его и шли дальше. Рука опустилась на плечо, капитан полиции сочувственно улыбнулся и произнес:
— Пойдем, — одновременно слегка подталкивая офицера в спину.
За домом Александр увидел суетившихся с ошарашенными лицами вокруг выкопанной в десятке метров от избы ямы солдат и полицейских. Он подошел поближе, из глубокой ямы пахнуло смрадом нечистот, донеслись многоголосые истеричные женские причитания. Александр не сразу понял, что все это означает, но, когда осознал, глаза его полыхнули сдержанным гневом, а губы побледнели и сжались в тонкую линию. Туземцы держали в яме наловленных пленников!
Вниз упала припасенная кем-то длинная веревка. Александр почувствовал тяжелый взгляд, повернувшись назад он увидел, как майор поспешно отводит полные злобы глаза. Вот и нажил себе настоящего врага, подумал он. Ну и черт с ним. Первая из вытащенных из ямы женщин, лет сорока с свежими синяками на лице и в разорванной одежде с причитаниями бросилась обнимать освободителей. Первым в объятия попался полицейский сержант.
— Родненькие, дождалась вас, кончилась все! — со слезами радости на глазах говорила женщина.
Старший от полиции молча покатал желваками и коротко приказал:
— Всех жителей на улицу, лейтенант, ваши люди пусть вытаскивают пленных.
Александр, шумно выпустил воздух и с усилием произнес:
— Есть, — и повернулся к яме.
Полицейский в ответ угрюмо кивнул и достал рацию.
Глава 3
Сразу после Переноса ошеломленный произошедшим город замер, стоически снося изменения жизни к худшему. Вечно шушукающиеся у подъездов старушки куда-то исчезли с «боевых» постов, а молодежь и средний возраст по пока еще работающим мобильникам обсуждала невероятные и ужасные слухи о причинах переноса, и не вернется ли когда-нибудь город назад в двадцать первый век и множество других.… Но ответов на эти вопросы не существовало.
Глава города, на следующий день после эпопеи с заложниками выступил в очередной раз по городскому телевидению и пообещал, что власти сделают все, чтобы подобные нападения больше не повторились. Он рассказал, что на границах оборудуются заставы, а пограничники уже приступили к охране зоны Переноса. Потом выступили бывшие рабы кочевников со страшными, ужаснувшими горожан рассказами об издевательствах, которым их подвергли. Если и были желающие бежать из города или, идти просвещать окружающие народы, то теперь они исчезли. Положение с обеспечением едой и промышленными товарами горожан, несмотря на введение карточек, ухудшилось. Люди не роптали, понимая, что до нового урожая еду необходимо экономить. Мелкие продовольственные магазины, киоски и большая часть промтоварных, от электроники до автомобильных, закрылись. С оптовых баз им перестали отпускать товары. Крупные магазины продолжали торговать в прежнем режиме, но прилавки стояли полупустые, а ассортимент товаров катастрофически ужался. Впрочем, по нормам, пусть и весьма скромным, горожане продолжали покупать хлеб, крупы, мясные и молочные и другие продукты. Хотя никто и не голодал, но холодильники в домах стояли полупустые. Зато предложений работы стало море. Каждый день по единственному каналу телевидения и городскому радио зазывали работать на заводы и вновь открывшиеся предприятия. Первые опыты изготовить бумагу, стекло и даже зеркала увенчались успехом. Правда, вышло неказисто, но попытки продолжались и уже вскоре бумага, зеркала и стекло местного производства должны были появиться в магазинах. Умельцы наладили выпуск самодельных зажигалок на древесном спирту. Две небольшие лесопилки, работавшие в городе, получили изготовленное на моторном заводе оборудование и расширили ассортимент выпускаемой продукции от досок до комплектов для изготовления мебели.