— Барон, вы чудо! — Дверь в комнату распахнулась настежь, пропуская леди Лессу с восторженно горящим взором. — Вы так милы! Спасибо вам и простите мне мою черствость и недальновидность! Я поняла, где розы! Ах, спасибо вам!
Она пролетела комнату, словно птица, не касаясь своими ножками грешной земли, вся воздушная в развевающихся кружевных юбках, такая возвышенная и милая!
А всего-то вопрос был в подарке! Розы из сада пошли на экстракт для мыла, немного красителя для розового цвета и восемь серебряных монет ювелиру, который из мыла вырезал бутоны, сложив их в корзину наподобие букета цветов.
— Спасибо вам, вы так милы! — Она наклонилась, открыв свое декольте и разорвав этим мое сердце, смущенно ткнулась губами в мою щеку. — Спасибо еще раз!
«Куда! Стой! — кричала моя душа вслед этому ангелу, уже выпорхнувшему из комнаты. — Возьми меня с собой!»
— Ульрих, едрить тебя налево! У тебя получилось! — Старик восторженно махал перед моим лицом руками. — Слышишь, монетка поднялась! Ты смог!
Какая, к чертям, монетка?! У меня все поднялось, и ого-го как поднялось! И-и эх! А все-таки, я хоть и маленький еще, но мужичок!
Осень золотая, мягкая и с красным глянцем. Воздух свеж, небо затянуто облаками, утром трава укрыта легким маревом белого инея. Лето, прочь! Время не остановить. Да, прошли весна и лето, как я в этом новом мире. Жизнь закрутила, преподнося сюрпризы, мог ли я подумать когда-нибудь, что где-то существует такая возможность — начать жизнь вновь, в новом месте, с другими людьми, совершенно с другими возможностями? Нет. Так не бывает.
Но так есть, по крайней мере теперь и здесь, в этом не самом, похоже, ласковом из миров, но уже ставшем таким родным для меня. Здесь я не я, здесь нет одиноко идущего к старости человека, жующего книги, тем и спасающегося и оправдывающего свое существование. Здесь есть Ульрих фон Рингмар, барон, странный мальчик, держащий в своих руках людские судьбы.
Это я. Теперь это я. Другого не надо.
А скоро пойдет снег.
Лисий Хвост было не узнать. Когда-то пустынный замок с парой слуг и старым никому не нужным магом, доживающим свои дни, преобразился за месяцы, расцветая жизнью, суетой, людьми и их живым смехом. Исчезла паутина и пыль в углах, когда-то пустые комнаты теперь были полны гостей.
Замок преображался, а вместе с ним и я. Я перекраивал этот мир под себя, внося в него понемногу комфорт и уют, обживаясь на свой лад, на свой манер, дико и бесновато вбрасывая новые идеи и новые знания, впрочем, не забывая познавать его, так как сам не раз убеждался: знание — это сила.
У меня в замке работала мыловарня, побочным, а вернее первичным продуктом которой была щелочь, которая неожиданно нашла покупателя в лице кожевников, использующих ее как дубильное вещество. Они с радостью восприняли ее как подарок богов, облегчающий их труд в разы.
Моя алхимическая лаборатория давала пока немного. Ароматические экстракты, идущие добавками в мыло и использующиеся как простенький парфюм, а также простейшие лекарственные настойки, которые я смог вспомнить, а главное, воплотить в жизнь.
В основном, жаропонижающие или от кашля, были желудочные. Товар пока штучный, но в цене. Моей же идеей фикс стали стекло и фаянс. С чем я и мучился. Хотя и не один, здесь были прекрасные мастера по гончарной керамике, использовали глазурь, и, что самое приятное, все ценные глиноземы располагались в моем баронстве, вдоль реки.
Вся проблема местных мастеров в ограниченности фантазии. Ну горшки, понятно, ну кувшины, даже цветная мозаика. Я же внес в культуру новые формы: отделочная плитка, декоративная посуда чуть ли не с десятком наименований, от чайников и супниц до кружечек с блюдцами.
Мастера гончарного дела помогли мне и с выбором материала — речного песка для изготовления стекла. Я ошибался, когда думал, что оно здесь не известно. Из него здесь делали украшения, оно было заменителем драгоценных камней в ювелирном деле. Стекло знали, но вот опять с фантазией у людей туго. Да и масштаб не тот. Стекло использовали редко, в основном в виде глазури на керамической посуде или как побочный материал при обжиге некоторых глин.
И тут уже я помучился. Отсеивание и выбраковка речного песка по фракции и цвету, дополнительные объемы по производству поташа, так как он мне заменял соду, ну и настоящая головная боль с печью. Мне нужна была огромная печь и огромная температура, процесс спекания стекла начинается, если не ошибаюсь, от 760 градусов! В этом деле я был профан, ну, допустим, видел я кузни на мехах, видел пару раз муфельную печь в лаборатории, но вот принцип и устройство не знал, что и привело к плачевным результатам: огромные куски черной, спекшейся не то земли, не то глины, в общем, полный провал. От бессилия опускались руки. Но не в моих правилах было сдаваться так легко.