— Ты говоришь⁈ — Возмутился Таранис. — Тогда, во имя Олдвинга, почему ты все эти столетия молчал⁈
— Мне нечего было тебе сказать. — С эквивалентом каменной морды ответил Гаскарий, чем заставил Тараниса посереть от возмущения. — А если по правде, то мне просто не хотелось говорить с кем-то вроде тебя.
— Ах ты ублюдок! — Чаша терпения красного окончательно переполнилась, но его прервал не собирающийся тратить время на выслушивание чьих-то споров Аргалор.
— Что ты имеешь в виду, говоря, что мне нечего тебе дать? Разве свободы тебе мало?
— Свобода хороша, если служение сразу же не передано другому, — витиевато заметил зелёный. — Небо прекрасно, но одного его мало, если сердце пожирает обида. Месть, вот что главное, и отдана уже другому. Что мне остаётся?
— Ах, вот оно что, — понимающе кивнул Лев. — Ну тогда у меня есть выход, удовлетворяющий вас обоих.
— Я слушаю.
— Вы оба хотите мести и страданий того, кто с вами так поступил. Скорее всего, больше всего вы хотите мучений улыбчивого старика гнома, не так ли? Так почему бы не захватить и не пытать его по очереди? Скажем, пытки тела достанутся Таранису, а пытки души тебе, Гаскарий. Среди моих прислужников есть те, кто способен задержать душу на этом свете. Как тебе такой расклад?
— Это решение, достойное того, кого я назову своим лидером.
— Значит?
— Я, Гаскарий, отказавшийся от своего прозвища из-за бесчестья, клянусь следовать за тобой, Аргалор. И раз с формальностями покончено. О каком способе шла речь?
— О, я до сих пор не сказал? На самом деле, самая малость — вам всего лишь придётся превратиться в смертных.
— ЧТО⁈
С чего начинается революция? Она начинается с ошибок. Просчётов столь масштабных, что они приводят к страданиям не одного, не двух человек, а миллионов. Страдания же, в свою очередь, ведут к гневу, а гнев — к ненависти.
Но это лишь один из пазлов, в то время как вторым и одним из самых важных пунктов революции является отсутствие страха потерять свою жизнь. Когда окружающая среда вокруг тебя столь враждебна и беспросветна, а кроме цепей тебе уже и нечего терять, то перспектива обменять свою жизнь на жизнь тех, кто тебя довёл до такого состояния, уже не кажется такой безумной.
Кланы гномов с упорством, достойным лучшего применения, выполнили каждый из пунктов, и имелось лишь две причины, почему всё не вспыхнуло раньше: мощная и прекрасно выученная клановая армия и отсутствие связи между различными ульями тейгов.
С появлением Сиарис и началом Корпоративной войны обе эти причины приказали долго жить…
Отданный латунной приказ был подобен нескольким скатившимся с горы маленьким камешкам, что своим падением цепляли всё более крупные валуны, запуская вниз сразу несколько сметающих всё лавин.
Только и ждавшие приказов бедные гномы, потрясая кирками, тайно спрятанным оружием и просто горными взрывными зарядами, выплеснулись из своих ульев и потекли прямо на окружавшие их блокпосты.
Их бородатые лица были искривлены гримасами черной ненависти. Здесь были все: женщины, мужчины, подростки. Импульс их был столь силён, что невозможно было вычленить кого-то одного, ведь они были потоком чистой злобы, направленной на своих угнетателей.
Завыли сирены. Клановые гномы-караульные заметили неладное. Из казарм выбежали спешно одевающиеся солдаты. У них было время, ведь между ульями и блокпостами специально оставляли широкое пространство.
— Что вы стоите⁈ — надрывались офицеры, смотря на наступающих горняков. — Стреляйте! Стреляйте!
И солдаты изо всех сил стремились выполнить их приказы, ведь все они понимали, что пощады здесь не будет.
Тяжелые стволы орудий установленных на стенах големов единым движением опустились, нацеливаясь на приближающихся гномов.
Бум! Бум! Бум!
В порядках наступающих расцвели огненные цветки, столь же прекрасные, сколь и смертоносные. Каждое попадание оставляло в камне широкую воронку и разбрасывало вокруг обгорелые и разорванные тела одетых в обноски гномов.
Кровавый дождь из тел их павших товарищей хлынул на головы наступающих. Остановило ли это их? Замедлило?
Рёв неповиновения хлынул из глоток бедняков, заставив стоявших на стенах офицеров смертельно побледнеть. Они уже знали, чем это закончится. Их глаза не могли не заметить, что гномов было слишком много для обычного мятежа — это было нечто большее. А учитывая, что численность блокпостов была минимальной…
Глаза офицеров покраснели. Поколениями выпестованное презрение к черни подавило страх. Они делали то, что делали их отцы и отцы их отцов — подавить гнев бедных железным сапогом так основательно, что даже мысль о дальнейшем бунте будет наполнять их откровенным ужасом.