Когда последняя дверь открылась, Фелендрис тихо вошла внутрь, окинув испуганным взглядом окружающую… пустоту. «Кабинет» Раганрода представлял собой сотни метров идеального пустого пространства, где была лишь холодная сталь и больше ничего.
Сам правитель одной из крупнейших торговых компаний вселенной лежал на скромном, практически невидном тонком коврике, а вокруг него плавали энергетические светящиеся голубые экраны, показывающие различные графики, видео или таблицы.
Синий титанический дракон был занят, и осторожно подошедшая Фелендрис застыла неподалеку, не решаясь прервать его работу.
Суровая правда, известная драконам, заключалась в том, что каждый титанический дракон не был нормальным. Точнее, даже по меркам гордых и высокомерных драконов титанические повелители неба не были психически здоровыми.
Даже если их тела и энергетика становились с годами могущественнее, разум пасовал перед неумолимым течением времени.
Какие-то титанические находили радость в странных хобби, вроде Ульдрада Воители, а другие… сходили с ума по-своему.
Раганрод Жадный нашёл свой «путь». Обладая с самого детства невероятной алчностью, с годами он лишь усиливал в себе это чувство.
В какой-то момент его алчность и гордость достигли того уровня, когда Раганрод заявил, что весь мир и вся вселенная будет принадлежать лишь одному ему. Следом же он понял, что вселенная уже принадлежит ему, просто она ещё об этом не знает.
Подпитываемый этой манией и безумием Раганрод пришёл в ярость от окружающего его богатства.
«Зачем мне окружать себя сокровищами, если вся вселенная и есть моё сокровище⁈» — кричал он, смеясь и пугаю окружающих: «В других мирах или Хаосе — всё уже принадлежит мне, так имеет ли смысл складывать сокровища неподалеку?»
Желая подчеркнуть эту мысль, Раганрод отказался от любых богатств возле себя. Теперь, куда бы он не летел, то требовал исключительно голую функциональность.
Его путь даже породил еретическое движение «драконов-аскетов». Представители этого пути отказывались от сбора обычных сокровищниц, претендуя сразу на целые миры или континенты.
Наконец Раганрод закончил работу и обратил взгляд бледных глаз на склонившуюся перед ним его маленькую синюю копию.
— Привет, моё сокровище, — его шипящий, гудящий голос разнёсся по огромному стальному гробу, заставляя дочь чуть вздрогнуть. — Как твои дела? Я вижу, на тебе нет моих подарков. Почему?
Фелендрис сильно сглотнула, пока холод всё сильнее проникал в её кости.
Странно, но за всю свою жизнь дочь Раганрода ни разу не подвергалась от отца ни единому злому слову. Он не бил её и не оскорблял. Не было угроз или давления, но несмотря на всё это, Фелендрис до ужаса боялась своего отца.
Весь вид Раганрода кричал, что с ним что-то серьезно не так. Будучи цветным драконом, в его пустых глазах не было ни ярости, ни гнева. Каждое движение было подобно действию холодной машины, работающей по одному ей известному алгоритму.
Безумие Раганрода Жадного давно зашло слишком далеко, и его близкие прекрасно это чувствовали.
Глава 8
Глядя в холодные, безэмоциональные глаза, Фелендрис наконец не выдержала и, сбиваясь и путая слова, бросилась жаловаться и сдавать того, кто был виноват во всех её бедах.
— Отец, во всем виноват тот же негодяй, что посмел взорвать один из твоих ульев! Это именно он пытался взорвать дедушку Казрекса и даже атаковал меня! — по извечной женской привычке правда и ложь становились условны перед желанием унизить и уничтожить её противника. Фелендрис уже забыла, что именно она атаковала Аргалора и пыталась превратить его в своего слугу.
Раганрод лишь молча слушал нескончаемые жалобы своей дочери, никак не показав своего отношения. Лишь когда она дошла до конца истории, он зашевелился, опустив голову и сверкнув белесыми глазами.
— Значит, твои защитные артефакты были отобраны Кханиси Отравляющей мир?
— Да, отец! — громко воскликнула Фелендрис, от злости забыв про свой страх. — Эта драконица совершенно не уважала ни меня, ни тебя! Она даже посмела угрожать мне! Мы должны найти её и покарать…
Внезапно Богатая заткнулась и вспомнила, с кем именно она говорит. Леденящее ощущение распространилось по ней, когда Раганрод навис над её дрожащим телом.
— Это было бы очень недальновидно, моя любимая дочь, — слова Раганрода текли всё так же свободно, но Фелендрис чувствовала себя всё хуже. — Хоть Кханиси и высокомерна, но, в отличие от тебя, она способна подтвердить свою гордость силой. Если я атакую её, чтобы отомстить за тебя, то начнётся война, потери которой во много раз превысят нынешние потери.