– Не обижайся! Просто представил, КАК бы ты ЕМУ объяснял недавние слова о палачах, плохой подготовке к войне и многому другому, – успокаиваясь, Владимир Владимирович покосился на озадаченного Медведева, непроизвольно передёрнувшегося после его слов, и снова расхохотался. Уж больно смешно выглядел в этот момент его соратник.
– Можно подумать, тебе было бы легко с ним общаться, – премьер хмуро налил себе морса. –Так что с бумагами? И что за приказ августовский?
– Приказ? Да приказ простой, там много всякого, но основное, что в случае выявления применения оружия и боеприпасов времён 2 мировой, местные отделы полиции и ФСБ незамедлительно ставят нас в известность и принимают максимально возможные меры к обнаружению и задержанию лиц использующих его.
-Что, даже райотделы сообщать должны? – Дмитрий Анатольевич ошарашенно уставился на него. – Но ведь…
– Нет конечно, ты чего? – Владимир Владимирович аж фыркнул недоумённо услышав глупый вопрос. – Приказ адресован главам республиканских, краевых и областных управлений лично. Вот и получили мы первую ласточку…чёрт бы её подрал!
– Так что…проявились? – Дмитрий Анатольевич аккуратно поставил опустевший стакан на стол. – Где?
– Проявились, Дима, это слишком мягко сказано. Скорее ворвались! Четырнадцать трупов! Каково, а?! Боеприпасы, не выпускаемые уже много лет и произведённые по технологиям сороковых – пятидесятых годов, но которым не больше двух лет ‘от роду’. Более чем прозрачный намёк, что они оттуда! А где…как это ни странно, но в Красноярске. А самое паршивое то, что на каком-то уровне возможно произошла утечка, – он ткнул пальцем в один из листов. – Там замечено появление каких-то китайцев и дай Бог,чтобы это были не агенты 2 бюро МГБ Китая (2 бюро Министерства Государственной Безопасности КНР, зарубежные операции). А в то, что это простое совпадение, я не верю. Не-ве-рю….
– Свобода, свобода, свобода
Девочки, карты, вино-о-о
Ах ты свобода-свобода
Как без тебя не легко-о-о…
Всплывшая из потаённых глубин памяти песенка хулиганистой молодости навязчиво крутилась в голове с того момента, как прямо из кабинета Лаврентия Павловича мы дружной кампанией направились в осточертевший подвал. К врачам, мать их! Единственное, что меня радовало в этот раз – хоть и некрасиво это, но что поделаешь? – мучиться не один буду. Видимо у наркома я как-то выдал свои мысли, уж очень понимающе на меня он взглянул, да и ребята до сих пор удивлённо поглядывают. Ничего – ничего! Скоро поймёте меня прекрасно! С ‘мозголомами’ пообщаетесь – и сразу поймёте! Это вам не простые отчёты писать, хотя и их предостаточно будет. Как и ‘бесед’ с коллегами, повторных визитов медиков и многого, многого другого.
– Белая роза – свобода
Красная роза – любовь
Жёлтая роза – разлука
Встретиться с ней довело-о-ось
Блин! Привязалась же! Столько лет ничего такого не вспоминал и на тебе – получи и распишись! Странная всё таки штука, наши мозги. Столько лет прошло с тех времён, тело сменилось, мир, а песенка эта, идиотски-приблатнённая, всплыла как ни в чём не бывало. М-да. Идёт майор госбезопасности по ‘самому высокому в мире зданию’ (шутку, про то, что из здания НКВД/КГБ Колыму видно наверное все знают) с такими же офицерами, предстоят допросы скромно называемые беседами, а перед глазами детство дурное как наяву стоит: пацаны с ‘пятаков’, драки со ‘злобинскими’, совместные ‘битвы’ против ‘вавиловских’ и объединяющие мордобития с ‘левобережными’ на острове Отдыха. Лазание по горам из орудийных стволов на ‘втормете’, в поисках оружия и воспитание ремнём дома, из-за найденного матерью под кроватью старого калашовского штык-ножа и тэтэшки без внутренностей. Купание в ‘сибтяпляповской горячке’. Песни под гитару в беседке соседнего детсада поздним вечером, ‘ночь Тварилы’ перед Иваном Купалой, когда дурили на полную катушку, а потом бегали от милиционеров и дружинников по дворам и парку ‘сибтяпляпа’. Сам ‘день Купала’, когда частенько автобусы притормаживали около наших дворов и открывали двери, в которые мы радостно выплёскивали вёдра воды на офигевших пассажиров. И ведь не помню, чтобы хоть раз кто-то орать начал или милицию звал. Нет! Так же как мы хохотали и дальше ехали. А один раз – тогда уже мы обалдели! – какой-то дядька, как только открылась дверь ‘икаруса’, ещё старого, белого с красной полосой и всего какого-то уютно-округлого, выплеснул на нас целый бидон сладкого бочкового кваса и захохотал, глядя на наши обалдевшие лица. Так мне и заполнился тот день: отъезжающий автобус с хохочущими пассажирами и мы, с неиспользованными вёдрами с водой, мокрые, противно-липкие, но, почему-то, ужасно счастливые. Как они сейчас, дружки тогдашние? Живы ли?