…
Стас моргнул и осознал себя стоявшим на уже знакомом бесконечном плато. Вот только на этот раз были серьезные перемены.
Не было ни костерка, ни старика. Все поле зрения Ордынцева занимало нечто поистине жуткое и в то же время притягательное.
Больше всего это было похоже на гигантский, постоянно сокращающийся и корчащийся зрачок исполинского золотого глаза, внутри которого раз за разом стрекотали тысячи золотых молний, среди которых метались и корчились десятки и сотни смутных, еле уловимых фигур.
Иногда эти образы становились четче и поворачивались к Стасу, но это длилось недолго, так как они почти сразу втягивались обратно в хаотическое месиво.
«Глаз» дрогнул его зрачок уставился прямо на маленькую по сравнению с ним фигурку человека.
— И КАК? — слова Императора ударили Стаса в грудь, словно самый настоящий удар. — ХОРОШО ЛИ Я ВЫГЛЯЖУ?
Ордынцев демонстративно оглядел представшее перед ним зрелище, после чего скривил лишь одну сторону рта.
— Как по мне… довольно хреново. — честно ответил он, на что получил довольно жуткий хохот, звучавший словно сотни голосов смеялись друг другу невпопад.
— И ТЫ ВСЁ ЕЩЁ УВЕРЕН, ЧТО Я ЛУЧШЕЕ, ЧТО МОЖЕТ ПОЛУЧИТЬ ИМПЕРИУМ?
— Согласись, это характеризует этот мир и Империум довольно жалким образом.
— Не могу с тобой не согласиться. — гигантский, хаотический зрачок треснул и разошелся в стороны, открывая вид на уже знакомый костерок. Стас сам не заметил, как оказался стоявшим возле все того же старика.
Хотя нет.
Ордынцев прищурился, разглядывая старого знакомого. Он заметно изменился. Куда-то пропали опущенные плечи, плащ, в который он был одет сменился удобной, но простой белой одеждой, наподобие брюк и рубашки. На пальцах же появились любопытные золотые перстни, чем-то напоминающие монетки.
— То зрелище было неправдой? — уточнил Стас, присаживаясь.
— Нет, это была чистая правда, — покачал головой старик, внимательно смотря на Стаса. — Но в то же время и не полной.
— Как я скучал по твоим загадкам, — закатил глаза Ордынцев. — Но я пришел сюда не за этим, — он быстро посторожел. — Забирай назад всю эту божественную хрень.
— Я не могу, — тяжело вздохнул старик. — Твоего старого тела, как и души, уже не существуют. Тебя не к чему возвращать. Теперь ты есть тот, кто есть.
— Тогда, когда я вернусь, то пошлю кустодес на три буквы и сделаю вид, что хочу посидеть вместе с тобой на троне. — немедленно ответил Стас.
— Тебе не понравится, — пошутила Тень Императора. — Сидение больно жесткое.
— Не попробуешь, не узнаешь.
— Стас, — старик отбросил всякий юмор и серьезно посмотрев на Ордынцева. — ты же сам понимаешь, что я должен попытаться. Это лучший шанс. Больше такого не будет.
— Лучший шанс? — эхом повторил мужчина. — Ты же и сам прекрасно знаешь, какое это всё дерьмо. Ты был в моей памяти, ты знаешь тоже, что и я. В этой вселенной нет надежды. Она была буквально была создана, как олицетворение, всего плохого, что есть в моей родной вселенной. А уж она тоже не образец доброты.
Стас нервно хлопнул себя по коленям, пытаясь как можно лучше объяснить обуревающие его мысли.
— Чтобы мы не пытались, это всё равно придёт к одному и тому же. Да, сейчас это может выглядеть удачно, но конец неминуем. И это трагичный конец.
— Так почему же ты боишься попытаться? — Император протянул руку и положил её на плечо вздрогнувшего Стаса. — Да, ты боишься разочароваться. Но если конец в любом случае будет тот же, почему тебе не сделать его более интересным?
— Уйти с помпой, да? — криво усмехнулся Стас. — И что именно мне в этом поможет?
— Найди моих сыновей, — решительно сказал старик, убирая с плеча Стаса ладонь и сжимая её в кулак. — Я знаю, что часть из верных мне детей всё ещё жива, пускай и находится в плену. Спаси их, помоги им.
— И как я должен им помочь, если даже не знаю, где они находятся?
— Если будет возможность. Я не призываю тебя их искать. — на удивление Стаса ответил Император.
— Вот, значит, как? Хорошо, хоть я всё так же считаю это бесполезным, если, как ты выразился, у меня будет возможность, я помогу. Но это никоим образом не отменяет моё желание со всем покончить. И если я умру, то ты не будешь меня воскрешать, — Стас решительно протянул старику руку. — Договор?
— Договор. — два существа, которых уже нельзя было назвать людьми, пожали друг другу руки.