Да я лучше удавлю ее, чем пойду на поводу.
Сажусь рядом с богиней, не поприветствовав послов даже кивком. За последний год они столько попортили мне крови, что это окупает мое хамство на несколько столетий вперед.
Тревожно переглянувшись, люди заерзали на своих стульях. Как сильно бы мы ни пытались скрыть мой дар, в конце концов всем стало известно о том, что я телепат.
Чертова принцесса.
На самом деле нервничают они зря. Связанный древней клятвой, я едва ли успею сказать хоть слово до того как умру. Но ничто не мешает мне кивнуть, если то, что они говорят, правда. Такая себе лазейка.
Эти переговоры важны. Нижний мир не способен прокормить живущих здесь демонов. И если не решить эту проблему импортом, вскоре кланы начнут нападать друг для друга.
Послы Верхнего дерутся за каждый мешок зерна так, как будто детей своих продают. После всего что мы пообещали им, это настолько низко, что и слов, способных выразить презрение, не находится. В головах сидящих перед нами мужчин то и дело проскальзывают мысли о том, что нам никуда не деться. Принцесса успела разнюхать нюансы, и вот мы вынуждены все сильнее прогибаться, чтобы прокормить собственный народ. Ненавижу это.
Я чувствую ее приближение как нечто неизбежное. Только в ее голове может быть столько дерьма.
– Дорогой! – принцесса врывается в зал, размахивая руками. – Твои слуги меня оскорбляют.
Я вижу в ее мыслях, как ударенная ни за что служанка посмела нашипеть на обидчицу.
– В самом деле?
Принцесса смотрит мне в глаза и врет. Врет, зная, что я вижу правду. Врет, зная, что я не могу прилюдно обозвать ее лгуньей.
– Я хочу, чтобы ее казнили!
Послы с ужасом и, кажется, радостью от того, что избавились от нее, смотрят на дочь своего монарха. Я же пытаюсь хоть для себя объяснить происходящее. Из нее выплескивается столько злости и ненависти, что даже я, демон, прошедший несколько войн, теряюсь.
«... она слишком красива... слишком... никто не может быть красивее меня в этом царстве уродов»
Я устало закрываю глаза. Моя мать медленно поднимается с кресла, улыбаясь принцессе.
– Милая моя, – богиня говорит настолько вкрадчиво, что я бы уже испугался, – а не слишком ли поспешны твои выводы? Если горничная не устраивает, мы всегда можем отослать ее в другое крыло крепости.
Принцесса делает шаг назад, заметив тьму, что начала туманом сочиться из глаз правительницы Нижнего мира.
– А-а-а, эм, конечно, – она разворачивается, чтобы уйти.
Разворачивается спиной к богине тьмы, не поклонившись. Дура. Но я слышу в ее мыслях намерение отомстить, ни в чем не повинной демонессе.
Полчища врагов не смогли сжить меня с этого света. Кажется, моя жена делает успехи.
– Сын?
Я выныриваю из мрачных раздумий и смотрю на мать. Огонь бушует в моей крови, злость плещется на грани рассудка. Жаль, что я уже не в том возрасте, чтобы превратиться, а потом списать все на несдержанность.
– Последнее наше предложение такое: вы подписываете договор в таком виде, как он есть сейчас, – поднимаю руку, принуждая послов замолчать. – Или я убиваю принцессу, собираю войско и стираю, по крайней мере, половину Верхнего мира в порошок. И пусть нам это не выгодно – думаю, переживем.
Мужчины с недоверием смотрят на меня. Не знаю, что отображается в моих глазах, но я просто мечтаю о поводе для того, чтобы избавиться от жены. Какая же она мразь – даже находясь в другом конце крепости, умудряется трепать мне нервы. Ее мысли – злобные, желчные змеи, достают до меня даже с такого расстояния.
«... Урод! Мразь! Ты – никто! Ты – дерьмо у моих ног...» – она орала на начальника стражи, который пытался не пустить ее в подвалы к пленникам, половина из которых шпионы Верхнего мира.
– Мы согласны, – именно этот момент выбрал посол, видимо, испугавшись появившихся на моих руках когтей. – Все подпишем сегодня же.
– И учтите, – я наклонился к нему, просто мечтая о сопротивлении, – если хоть один мешок будет не таким, как описано в документе, всем нашим договоренностям конец.
Мужчина кивнул и отодвинулся, думая о том, что даже такая с... как принцесса не заслужила в мужья такого урода как я. Я же кивнул матери и покинул зал совещаний.
Ненавижу свою жизнь.
Мне следовало дать жене имя – традиция, берущая свое начало еще в те времена, когда женщину, решившуюся выйти замуж за мужчину не из своего клана, могли запросто выследить и убить.