— У меня ещё один вопрос, — уведомил он, что выставить его не получится.
— У меня тоже есть вопрос, — многозначительно заявила таария, стараясь оставаться вежливой. — И теперь моя очередь.
— Слушаю.
— Если ты действительно против этой дурацкой затеи, почему не остановил отца?
Советник удивлённо вздёрнул седые брови. Что-то там у себя в башке скумекал и спросил:
— Тебе сказали, что он примкнул?
— Намекнули.
— Всё-таки я ошибался, — с иезуитской лаской в голосе посетовал Таа-Дайбер. — Ты дура.
— Не спорю, — вздохнула Руана, забираясь на кровать и с наслаждением вытягиваясь. — Значит, отец к ним не присоединился? Если не хочешь говорить правды, вообще не трудись открывать рот.
Бац! Старик таар с неожиданной сноровкой нагнулся, подцепил её сапог и запустил им в нахалку. Руана, естественно удара не отразила. Однако неотразимостью воспитательных методов старика восхитилась. Потёрла лоб и признала со всей искренностью:
— Я обнаглела. Прости, но здесь это было единственной моей защитой. Вот и втянулась.
— Не ври, — поморщился Таа-Дайбер, бессовестно вытирая руки о прославленное красное платье. — Ты всегда была наглой. И весьма скверно это скрывала.
— Значит, отец не желает подсаживать меня на трон? — решила Руана добиться правды в принципиальном для неё вопросе.
Ибо сердце подсказывало: господин Таа-Лейгард не так чист, как его пытаются тут выставить. И повисшая пауза говорила в пользу её сомнений. Советник немного помолчал, задумчиво пялясь на окно, которое одна пустоголовая ворона забыла закрыть. Потом явно принял нелёгкое для себя решение и объявил:
— Маруш был бы не против этого. Твой отец не самый горячий поклонник яранов. Но давить на тебя отказался наотрез. Сколько его не уговаривали.
— Почему? — разочарованно спросила она, хотя частности её уже не интересовали.
— Он сказал, что не желает делать из своей единственной дочери врага.
— Разумно, — буркнула Руана и уточнила: — Ты точно не желаешь видеть меня императрицей?
— Этому не бывать, — досадливо отмахнулся верховник и вдруг просто непревзойдённо уел молодую нахалку: — Поэтому я рад, что ты совратила Яр-Турана. Причём, именно старшего.
— Я? — обалдела Руана. — Совратила?
— Конечно ты, — мягко съязвил старый негодяй. — Яран никогда бы не осмелился тебя коснуться. Даже имея над тобой полную власть. Так что бессмысленно изображать из себя соблазнённую жертву.
В принципе, он даже не передёрнул. Так оно всё и было. С одной поправкой: Радо-Яр хотел её. Иначе такого эгоцентричного циника не соблазнить даже канканом в кружевных труселях.
— Тебе Викрат наябедничал? — неожиданно для себя смутившись, проворчала Руана.
— Яр-Нат.
— Папаша Туран?
— И не наябедничал, а хотел поговорить о… Впрочем, — резко осадил себя верховник, — тебя это не касается.
— Знаешь, — задумчиво пробормотала Руана, — Мне бы очень хотелось тебе верить.
— Как ты думаешь, — сухо прокаркал старик, — почему Викрат не помешал твоим… твоей связи с назлом?
— Он хороший друг, — невольно улыбнулась Руана, заложив руки за голову и пялясь в потолок, по которому уже елозили первые солнечные лучи.
— Не обольщайся, — посоветовал верховник. — Прежде всего, он мой сын.
— Нарочно не мешал? — догадалась она, хотя это уже не имело никакого значения.
— И даже готов был перезнакомить тебя с самыми красивыми таарами…
Руана прыснула. Тотчас зажала рот ладонями и прогундосила:
— Прости. Расслабилась. Потеряла контроль.
— Спать хочешь, — понятливо кивнул старик. — Сейчас я уйду. Но прежде хочу знать: чьё имя назвал тебе этот идиот Таа-Жайбер.
— Ты и это знаешь, — вздохнула Руана. — Так, может, и ответ тебе известен?
— Мне да.
— И мне да.
— Я должен знать, как ты намерена поступить.
— Не хочу ли выболтать всё Турану?
Руана посмотрела в глаза человеку, который — в отличие от неё — тащил на своих плечах неимоверный груз. Из шкуры вон лез, чтобы хранить свою страну, свою землю от ненужных бед.
— Клянусь своей честью и кровью: от меня этого никто не узнает. Никогда. Я не возьму на себя вину за гражданскую войну на своей земле. За кровь многих. Это для меня чересчур. Этого мне просто не выдержать.
Он снова помолчал, переваривая, и встал. Поправил камзол и бесстрастно молвил:
— Мне трудно верить чужим клятвам. Но твоей хочется.
— Как только император благословит Ати, я тут же покину цитадель, — пообещала Руана и улыбнулась: — Теперь у меня новая жизнь. В которую война совершенно не вписывается.