Вот и получалось, что именно эту жизнь душа стремилась считать единственно подлинной. А Руана и не думала противоречить. Тем более что даже мысленно так и не называла себя Ольгой.
— Рожу-то мазать станешь? — возясь у подставки с обновлённым платьем, осведомилась кормилица.
Руана хихикнула, вспомнив местную моду на макияж. Который бывал двух видов: стопроцентная шпаклёвка всех открытых участков тела и полное отсутствие таковой. Даже юные барышни грунтовали лицо сплошной маской, если насчитывали на нём больше трёх изъянов. И не выглядели при этом смешными, ибо это для аборигенов в принципе не смешно.
Поверх грунтовки наносились не только брови, румянец и губы. Местные модницы рисовали на лбу и висках целые картинки: бабочки, цветочки, мотылёчки. Существовала такая профессия: мастер красоты. Ибо рисунки и впрямь красивы: тонкая работа, со вкусом подобранные краски. Можно сказать, смываемый татуаж, нанесение которого отнимало уйму времени и кучу денег.
Она, конечно, нанесёт вечерний макияж — покосилась Руана на платье. И даже не слишком отступит от моды, дабы не превратиться в посмешище, что придворные дамочки тотчас ей организуют. Пускай подавятся! Но сегодня Руанаина Таа-Лейгард скажет новое слово в вопросе покупной красоты.
В приготовленной служанками ванне болезненная слабость, вызванная падением с быка, окончательно прошла. Кормилица вылила туда целый горшок заваренной травы — вот и полегчало.
Настолько, что руки уверенно держали тонюсенькую кисточку, которой Руана создавала истинный шедевр.
Веки в местном макияже оставались неприкосновенными: их не размалёвывали под хохлому. Она же пошла привычным путём. Провела под бровями серебристые полоски — чудовищно дорогая краска! Навела традиционные стрелки — поверх проложила зелёные линии, уходящие на виски. Изящные веточки, на которых распустилось по три аккуратных листочка. И одна серебристая ольховая серёжка.
— Ишь, ты, — одобрительно покивала Урпаха, — а хорошо вышло. Не чучело размалёванное, а… вон как живенько. А мордень чего не законопатила?
— Ты же знаешь, что не люблю, — вертя головой перед зеркалом, оценивала Руана результат.
Она, конечно, не Шишкин, так и сосновый лес на лице не поместится. А простой листочек даже ребёнок намалюет.
— Губы всё же чуток оживи, — высказала Урпаха критическое замечание продукта своей цивилизации. — Вон какие бледненькие.
Если бы губы Руаны увидали её прежние соплеменницы, похвалили бы: аккуратно накрашены. Розовые, сочные. А у местных, если не пылает кумачом, так и губ нет. Она оставила их, как есть. И без того размалёвана — дальше некуда.
Сборы на бал закончились неожиданно быстро. Всё остальное время Урпаха чесала ей волосы, умиротворяюще действуя на готовую к приключениям… задницу. Руана млела и раздумывала о том, как заметно изменились её мысли с момента прозрения. Вернувшаяся Ольга привнесла в лексикон море забытых словечек и понятий, которые могли бы повергнуть аборигенов в шок.
Зато стало понятно, откуда в ней этот бунтарский дух, чуждый благовоспитанной барышне. И совсем уж запредельная нескромность. Нужно поосторожней с этим сомнительным багажом — предостерегла она свою нынешнюю дворяночку. А то запишут в ведьмы и утопят — с колдовством здесь строго. Это в мире магии. Кино и немцы.
— Почему бы тебе не поговорить с этим Радо-Яром? — приставала она к Викрату, нимало не заботясь о том, что её суетливая походка роняет репутацию столбовой дворянки. — Два умных человека всегда сумеют договориться. Если не законченные идиоты.
Они медленно приближались к замку, все окна которого просто лопались от света. Не считая верхнего этажа с личными покоями императорской семьи. Ну да, для кого там жечь свечи? Сегодня ежемесячный малый императорский приём: замок аж стонал от наплыва гостей. На следующем таком празднике монарху и представят Ати с Юбейном.
Так что Руана намеревалась всё тщательно запомнить: кто, что и как будет делать? Кому что позволено? Кто и как полезет наперёд? Куда можно спрятаться тому, кого излишнее внимание не устраивает? Словом, она отправлялась на самую настоящую разведку. И печальный опыт предыдущей попытки сделаться лазутчиком её ничуточки не смущал.
— Видимо, — лениво отбрёхивался Викрат, удерживая её руку на своём локте, — мы именно пара идиотов. Потому что не способны даже просто поговорить. Когда я вижу этого кабана, испытываю одно желание: воткнуть ему в живот что-нибудь острое.